Все-таки Иван Иванович боготворил свою мать. Иначе ему бы и в голову не пришло ее вернуть. Вернуть ее именно такой, какой она была до болезни — молодой, легкой, веселой, немного чудаковатой, но все-все-все понимающей. Он действительно любил ее. В противном случае завел бы искин-суррогата, или бота-домохозяйку, или женился бы, в конце концов. Но любил-то он лишь ее — ма. И нужна была ему лишь она. Чтобы оладушки по утрам, и пахло чтобы карамелью, и чтобы ежиком называла. Как в детстве. Когда он болел или капризничал и не хотел спать, а она сидела на краю его кровати и тихонько пела про резинового ежа с отверстием в боку. Пела до тех пор, пока он не засыпал.

Между прочим, он на самом деле был хорошим сыном. Потому что не манкировал сыновним долгом, раз в месяц навещая ма в дорогой частной клинике, куда и пристроил ее сразу после того, как закончил работу над программой и запатентовал ее. Раз в месяц Иван Иванович покупал букет роз, садился за руль своего пикапа и ехал аж за сто километров. И там целых два часа сидел напротив морщинистой старухи, которая никак не реагировала на его вежливые реплики, но только мурлыкала себе под нос куплеты про резинового ежика. И про щенка из неизвестного материала.

Кстати. Собаки у Ивана Ивановича никогда не было. Туз — чистый фейк.

Я не человек земли. Я не про космополитство. Я про «жить на земле». Мы 12 лет назад с Питоном заехали в этот сарайчик в Щербинке (полдома на одну комнату и одну кухню, дом 50-го года постройки, все разваливается, участок в состоянии, близком к хаосу) с тем, чтобы, как приличные русские люди, начать жить домом.

Чтоб потом купить уже свою землю, отстроить большой дом и там уже, как положено, как надо, как хотели бы мама-папа и все прочие предки, которые в основном крестьяне, а значит, это все внутри меня заложено генетикой…

Клумбочки, верандочка, кофе на крылечке, кузня в огороде, маленькая грядочка с экологически чистой рукколой, шашлык-машлык, друзья по выходным, собачка в будке косматая тяфкает…

Ну все такое.

В общем, первые два года во «все такое» я яростно играла. Не могу сказать, что без удовольствия.

Но это была именно игра.

И удовольствие я получала от игры, а не от модуса вивенди с клумбочками.

Радость моя была не от того, что взошла и заколосилась на грядке экологически чистая руккола, а от того, что я могу рассказать об этом родителям и друзьям, похвастать соседям и написать пост.

На рукколу было мне плевать.

К третьему году до меня это дошло.

Еще года два я на ответственности тянулась. На рукколу забила, но честно выкладывала по весне на уличный диван полосатые подушки и чистила мангал.

А потом все пришло в норму. И еще появился гольф, который мою потребность в природе, пространстве и зеленой травке покрыл более чем полностью.

И вот уже года четыре я просто не выхожу на участок. Его стрижет наемный Мехмет-али раз в две недели. Он же вытаскивает ветки, он же что-то там делает с клумбой, которая давно уже не клумба, а просто кусочек другой травы посреди другой травы.

Иногда мне от этого неловко. Особенно перед соседями, которые бережно ухаживают за своими рукколами и по вечерам собираются в беседках большими семьями.

Но я (и Питон, к счастью) — не человек земли.

Я человек городского жилья, а может, и вовсе человек отеля, которому достаточно небольшого эргономичного помещения, где можно удобно спать и удобно работать. Все остальное я бы хотела делать вне дома.

Не съезжаем мы отсюда по разным причинам, включая слово, однажды данное хозяйке нашего сарайчика (да, он, к радости моей, съемный, и хорошо, что мы его так и не выкупили).

Но я хочу очень однажды избавиться от Мехмет-али, газонокосилки, и пучка лопат у входа, и необходимости два раза за лето выйти на участок и сделать вид, что меня это все не раздражает…

На людей, которые радостно перебираются из города на «землю», смотрю с уважением и… непониманием. Чертовы лопаты. Они везде. И чертовы грабли. И газонокосилка. И потом будут яблоки и вишня, и это прекрасно, но это все надо собирать и утилизировать, потому что жаль и так принято…

А еще еж пришел на крыльцо позавчера, он был больной и старенький, а мне было страшно его жаль…

И еще мне страшно жаль померзшую облепиху, которую надо было наверное как-то прикрыть зимой, а я не подумала…

Потому что я — не человек земли.

В общем, все должны быть как-то на своем месте, что ли. Тогда гармония.

Видела я тут сон.

Во сне я была тигром. Цирковым тигром. У меня были большие лапы без когтей, как будто их выдернули специально. И я смотрела на эти свои большие, мягкие, сильные и бессмысленные лапы, и мне было их жаль.

Кажется, мой дрессировщик был неплохим человеком. Показывали мне его во сне мало и со спины, но он не вызывал у меня злости или раздражения. Кажется, он был немолод.

Я тоже был немолодым тигром и поэтому, а может еще почему я не участвовал в представлениях. Я сидел в клетке за кулисами и рассматривал собственные лапы. Иногда мимо проходили другие люди, они тоже меня не злили. Ну, люди. Ну, ходят. Ну кто они, а кто я?

* * *

У меня была цель.

Я очень хотел уйти в Африку. И существовал план для этого. Мне нужно было, чтобы другой, недавно появившийся в цирке тигр (я видел его в клетке, что стояла наискось от моей), возвращаясь с арены и проходя мимо моей клетки, незаметно для служащих открыл бы лапой мой засов.

Ночью я бы выбрался на волю. Уже в свою очередь выпустил бы того молодого тигра, а дальше мы бы пошли с ним вместе в Африку.

О! Я все знал про Африку. Во-первых, я там родился. Во-вторых, из своей клетки я часто видел через приоткрытую дверь подсобки телевизор. Там показывали какие-то каналы про природу, разные страны и Африку в том числе.

Ну. Кстати, не факт, что я был именно африканский тигр, но это неважно. Мечтал я именно о ней.

В общем, я начал работу по убеждению того, другого, тигра. И каждую ночь я ему рассказывал, что Африка — это круто, нам надо в Африку, там солнце, джунгли и вкусные антилопы гну. Там свобода! Там свобода. Можно с утра выйти в саванну и побежать… просто побежать и бежать, бежать, бежать, бежать, и все время будет свобода. А не дурацкая арена, где всегда по кругу, и не дурацкая клетка, где вообще можно только сидеть на хвосте и смотреть на свои лапы.

(Кстати? Бегают ли тигры по саванне? Ладно…)

Ну, тот, другой, тигр слушал меня внимательно, кивал, и, кажется, даже соглашался с планом. А я так думал, что раз он тоже тигр, то, конечно же, ему нужна Африка. Всем тиграм нужна Африка. Необходима!

И так прошло где-то полгода или больше. Я не то чтоб слышал, что другой тигр мне сказал прямо, что он согласен на побег. Но мне так хотелось это слышать, что я сам себя убедил в этом.