Мириам и раньше приходилось бывать на официальных обедах и церемониях награждения, на званых обедах и коктейлях, но там она не видела ничего хоть сколько-нибудь похожего на это. И хотя из неопределенного, но весьма восторженного описания территорий, сделанного Ольгой, следовало, что Ниджвейн небольшое королевство, не больше Массачусетса, и до того нищее, что большинство населения живет за счет натурального хозяйства, здешняя правящая королевская семья купалась в легкомысленном блеске и пышности, далеко выходящих за любые рамки, на какие мог бы рассчитывать лидер демократической нации. Это был императорский прием, образом подражания которому мог бы считаться выпускной вечер в средней школе или его элитарный родственник, первый светский бал. Кто-то вложил бокал в ее обтянутую перчаткой руку (это оказалось отвратительно сладкое плодовое вино), и она вежливо, но твердо отклонила такое множество приглашений на танец, что начала впадать в растерянность. «Ну пожалуйста, заставь их всех убраться отсюда подальше», — шептала она про себя, а дуэт Кара-Бриллиана тем временем увлек ее в сторону очереди, выстроившейся вдоль подозрительно красного ковра к невысокому смешному человечку, закутанному в мантию из белого меха, которая выглядела до нелепого теплой.

— Ее превосходительство Хельга Торолд-Хъёрт, дочь и наследница Патриции Торолд, вернувшаяся из изгнания, чтобы отдать дань уважения двору его величества Алексиса Николау III, правителя высшей милостью Отца Небесного, благословен и грозен он для всех от Грюнмаркта до окраин!

Мириам справилась с глубоким реверансом, не свалившись с высоких каблуков, и закусила губу, чтобы не ляпнуть что-нибудь неподходящее или крамольное.

— Очарован, очарован, ей же ей! — сказал Алексис Николау III, правитель Грюнмаркта (по благосклонной уступке Клана) и прочая, и прочая. — О, дорогая, твою красоту вообще невозможно оценить только по слухам! Такие изысканные манеры! Новое лицо при дворе и, повторяю, такое очаровательное! Напомни мне попозже представить тебя сыновьям. — Он покачнулся на своем помосте, и Мириам заметила в его руке пустой стакан. Правитель был некрепкого сложения, с клочковатой рыжей бородой, окаймлявшей подбородок, и ранней лысиной. Он не носил короны, только цепь, символ власти, до того устрашающе «золотую», что казалось, будто его спина готова согнуться в любую минуту. Распознав товарища по несчастью, Мириам ощутила внезапный приступ симпатии.

— Счастлива познакомиться, — благоразумно сказала она пьяному монарху (с удивительной искренностью). И ощутила в равной мере благоразумное движение — это все тот же эскорт, Кара-Бриллиана, после быстрых реверансов и жеманных улыбок, вызванных восторгом от присутствия монарха, потянул ее в сторону.

Мириам сделала большой глоток из своего бокала, принуждая себя проглотить терпкую жидкость, затем повторила. «Возможно, король мыслит правильно», — подумала она. Ее эскорт наконец-то остановился неподалеку от королевского помоста.

— Ну разве он не лапочка? — негромко взвизгнула Кара.

— Кто? — встревожено спросила Мириам.

— Разумеется, Эгон!

— Эгон… — Мириам с трудом подбирала тактичное выражение.

— Ах да! Ведь вы выросли не здесь, — сказала Бриллиана, похоже, переходя на личности. И тихо, уже на ухо Мириам, продолжила: — Видите двух молодых людей позади его величества? Высокий и есть Эгон. Он старший из принцев, вероятный преемник, которому предстоит по решению совета выборщиков возобновить династию, когда его величество, сколько бы он ни прожил, отправится к праотцам. Тот, что ниже, слегка косоглазый, — Креон, младший сын. Оба не женаты, а Креон, видно, так и останется холостяком. Если нет, то девицу будет жаль.

— Почему же ее следует жалеть, если это не слишком неучтивый вопрос?

— Он болван, — заявила Бриллиана как о само собой разумеющемся. — Слишком глуп, чтобы… — Она заметила опустевший бокал в руках Мириам и повернулась, чтобы вновь наполнить его.

— Пожалуйста, чего-нибудь менее сладкого, — умоляюще заметила Мириам. Тепло уже давало себя знать. — Долго мы должны пробыть здесь? — спросила она.

— О, сколько захочешь! — радостно сказала Кара. — Тут гуляют от заката до рассвета. — Бриллиана втиснула бокал в руку Мириам. — Правда, замечательно? — добавила Кара.

— Мне кажется, госпожа немного устала, — дипломатично заметила Бриллиана. — Все-таки она провела трое суток в дороге, Кара.

Мириам вздрогнула и качнулась. У нее вновь свело спину, разболелись почки и становилось трудно дышать, а в довершение всего, пальцы ног занемели в тесных туфлях.

— Сил моих н-нет, — прошептала она. — Мне нужно вздремнуть. Отв’зите меня домой и можете вернуться и развлекаться. Ч’сно. А то я уже на ногах не д’ржусь.

— Гм-м. — Бриллиана оценивающе взглянула на нее. — Кара, если не трудно, будь добра, попроси, чтобы подали наш экипаж. А я помогу госпоже достойно покинуть зал. Госпожа, есть несколько особ, кому вы должны быть представлены перед уходом, — нарушение этикета в данном случае сочтут обидой и даже оскорблением, — но послезавтра намечается новый прием, так что нет необходимости долго общаться с людьми вашего сословия именно сегодня, если вы так устали. Уверена, иногда нам стоит проводить время вместе, чтобы лучше узнать свою новую госпожу. — Она улыбнулась Мириам. — Последний бокал вина, миледи?

Свет.

Мириам прищурилась и судорожно рванулась навстречу смутному пробуждению, из объятий сна, полного неутоленных эротических желаний. Кто-то вздохнул и заворочался прямо у нее за спиной, и она резко повернулась на бок, во внезапном приступе паники вспоминая, что с ней: В ночнушке? В такой огромной холодной постели? Что за черт?

Она перекатилась дальше и натолкнулась на тяжелый полог. А повернувшись, увидела Кару: та невозмутимо спала на той же огромной, с балдахином на четырех опорах, кровати прямо у нее за спиной. Мириам сжалась, напрягая память. «Что же я натворила прошлой ночью?» — в ужасе задумалась она. Затем она посмотрела мимо Кары и увидела еще одну спящую фигуру — и пустую бутылку из-под вина. Откинув полог и бросив взгляд на пол, она увидела три стакана и вторую лежавшую на боку бутылку. Тоже пустую. Мириам смутно припомнила беседу в этом пещерообразном ангаре, который здесь выдавали за спальню графини. В этом ужасном каменном «мешке» царил леденящий холод, и Кара предложила продолжить разговор, забравшись в огромную, занавешенную пологом кровать, заполнявшую комнату, как небольшой шатер. Мириам вгляделась пристальнее и заметила, что Кара по-прежнему одета в нижние юбки. А Бриллиана даже не распустила шнуровку корсета.

«Ночной девичник», — так она определила увиденное. На таких вечеринках, где ночь проходит в болтовне, она не бывала со времен колледжа. Бедные детки. Я увела их с дискотеки, и они просто не смогли остановиться. Кара… ей всего семнадцать лет… а Бриллиана уже «старая дева», ей двадцать два. Она почувствовала облегчение — и легкую жалость.

Так дело не пойдет. Мириам выскользнула из постели и вздрогнула: воздух был ледяным. «Я просто плыву по течению», — подумала она и обернулась. Кровать была огромна, почти с ее комнату там, в ее далеком доме. «Надо вернуть перспективу, обрести виды на будущее».