Мелкий белый песок. Для стеклодувов.

Известняк. Родной ты мой!

Что-то похожее на полевой шпат. Ну это – фиг бы с ним. Не жалко.

Зеленоватая глина, уверенно мнущаяся в пальцах.

Крупинки янтаря.

Вот что интересно. Янтарь – вещь ценная? Спрошенная Эмма почесала в затылке, но после описания закивала. Еще какая ценная! Чуть ли не на вес золота.

И самое ценное – камень с черной полосой. Уголь!

Где-то на побережье есть уголь. Оно и неудивительно. Лиля уже поняла – здесь скалистый берег. И местность тоже. Скалистая, болотистая… Наверное, больше всего похожая на английские болота. Собаку вот еще бы запустить. Хотя она сама скоро не хуже взвоет.

И все же, все же…

Надо отписать Лейфу – пусть разведают все что только можно.

Песок и известняк – это для стекла.

Известняк и глина, с добавкой песка – для цемента. Не лучшего, но и с ним ремонтные работы будут вестись проще и веселее. Надо только немного потрудиться над составом. Но тут Лиля не возражала. Что-что, а химические опыты она любила. Янтарь. Это надо поискать на побережье. Если где есть пласт – почему бы не попользоваться? А Хельке оценит.

А уж уголь! Тут и графит, и карандаши с грифелем, и тепло, и… да куча всего! Просто глаза разбегаются.

Надо бы самой съездить на побережье, осмотреть, но – не подобает. Графине не пристало.

Лиля уже получила кучу радости от Марии Рейхарт. Сравнивала свои манеры и то, чему учили Миранду, и хмурилась. Если верить учительнице – промахи Лиля допускала на каждом шагу. Не так ходила, говорила, вела беседу… Счастье еще, что провинция. И все ее закидоны списали на «графскую дурь». А ведь могли и люлей отвесить.

Супруг так точно может.

Супруг…

Мысли были неприятными.

Она ведь сейчас – собственность супруга. Все, что она сделает, принадлежит ему. Понятное дело, он этим воспользуется. Если у вас в покере джокер или каре, а у противника всякая дрянь, вы его пожалеете? Ага, два раза!

Этот вопрос она прояснила. Медленно, осторожно… Пастор слово за словом проговаривался, что женщина владеет лишь тем, что ей даст мужчина.

Вот если ты вдова с сыном или супруг оставил на тебя завещание – тогда у тебя есть минимум свободы. И то тобой станет распоряжаться ближайший родственник мужеского полу. Отец, брат, дядя, кузен, племянник тети жены брата соседки тестя… Могут опять выдать замуж, могут… Да много чего могут.

Короче, ты – табуретка. Пастор и так несколько раз упоминал, что, мол, все ваши начинания с благословения и разрешения господина графа, правда?

Лиля только кивала. И думала, как обеспечить свою безопасность.

Рассматривала разные варианты – от бегства до вдовства. Делиться своими проектами с кем-то Лиле не хотелось. Простите, самой мало. И вообще – она тут жилы рвет, мозг выворачивает, а супруг придет на готовое? Да еще со своей шлюхой?

А ведь придет. И что, разводиться? Черт бы с ней, с репутацией. Проживем. Большие деньги – лучший пропуск в любое общество. Но! Развод был возможен. Если:

брак бесплоден. Тут – по согласию обоих супругов;

нет возможности исполнить супружеский долг. Либо у графа импотенция, либо у нее припадок начинается, как только она в спальню заходит. Но опять-таки, при свидетелях и надлежит не меньше года все это пытаться преодолеть. Пастор рассказывал о таком случае, и как с женщиной почти год вели успокоительные беседы, поили настоями и отварами, прочищали организм. Лиля подозревала, что бабу просто довели до такого состояния, когда ей что секс, что порка – все едино;

решительная измена. Причем поймали на месте и со спущенными штанами. Или с задранной юбкой. И удержали достаточно долго, до появления представителя местной власти. Тут этот номер не пройдет. Местная власть – граф. Если ловить, то в столице. И в королевском дворце. Очень обнадеживает.

Ваше величество, вот мой муж, а это под ним некто Аделаида Вельс, то есть измена на… лицо. Разведите, а?

Неубедительно;

также если кто-то из супругов решает послужить Альдонаю. Но баб туда не берут, а чтобы графа запихать в монастырь… Отравить проще.

Одним словом, первый и четвертый варианты не подходили.

А второй и третий… А черт его знает!

Трясучку Лиля готова была изображать до упора. Но вот ведь беда. Как дела вести? Ежели граф ей все прикроет? И мастерские? И где сказано, что граф-таки даст ей развод, а не по голове? И изнасилует?

Прецеденты бывали. А ставка высока. Лиля подозревала, что граф за верфи еще и не то трахать будет. Пусть даже стиснув зубы. И накрыв ей личико. Подушкой. Один раз в родах не умерла – на второй добьем? Это пока она была аморфной, ее не трогали. А как зашевелится, тут будет весело и интересно.

Остается вариант с изменой. И ловить муженька на горячем? Или самой изменить?

Самой – не вариант. То есть можно. И даже, наверное, будет нужно. Для здоровья. Но если ее поймают, она вообще будет на положении ниже плинтуса. И так тут женщина – собственность. А если граф ее поймает на измене, может хоть из окна выкинуть. И ему ничего не будет. Только пожалеют.

То есть сначала договариваться мирно.

Пастор, осторожно наведенный на разговоры о графе, выдавал информацию пакетами. И Лиля уже знала, что граф вроде не дурак. Красавец, отличный охотник, замечательно фехтует, был прилежен в изучении Книги Альдоная. Но это – светские навыки. А в остальном?

Вопрос стоял по-другому. Самодур или нет?

Если нет, то надо попробовать договориться. И даже пообещать наследника… Стиснем зубы и перетерпим. Ночной горшок рядом поставим, чтобы удобнее было, если тошнить начнет. И договоримся. Я тебе наследника и откупные, а ты мне свободу в рамках окружающих нравов. Честь не уроню, но в мои дела не лезь.

Противно?

А жизнь на кону.

Если иначе не получится – ловить на шлюхе. Да так, чтобы точно не отперся. А если и это не выйдет…

Лиля задумалась, глядя в стенку.

Сможет ли она приговорить человека? Отдать приказ об убийстве?

Эдора приговорила. Хотя и не своими руками. Но ведь ее работа. Ширви пытать приказала. И тех двоих… Как же звали ту наложницу Али Ахмета? Нилей?

Не важно. Косвенно она в их смерти виновна.

Да и плевать три раза! Кошмары ее по ночам точно не мучают. Но убить мало. Надо еще не попасться. А если заказывать… Это такой простор для шантажа. Вон, пример в подземелье сидит. До сих пор раны болят.

Не-эт, не с местными ниндзя охотиться на графа, который с детства тренируется и меч держать умеет.

Самой травить? Надо подумать.

Надо, чтобы это дело было недоказуемо. Ибо – наказуемо. Она же не знает, какие яды здесь могут обнаружить. И какие методы ведения допроса применяются. Хотя нет. Последнее она как раз знает. И ее это не радует.