Сначала ей хотелось рассмеяться Коту в лицо, но она сдержалась. Потом несуразная идея с кинотеатром вдруг представилась ей в ином свете. Ведь в словах Кота есть капля здравого смысла. В принципе, отбить деньги, даже получить прибыль – можно. Но слишком уж много головной боли.

– Спилберг тоже с кинотеатра начинал, – сказала она. – Купил небольшой кинозал, отремонтировал его своими руками.

– Вот видишь, – обрадовался Кот, – а сейчас миллионами ворочает.

– Ну, если торговать попкорном, мороженым и всякой лабудой, навар на кармане осядет. Да еще поставить игровые автоматы и сувенирный киоск.

– Могу взять тебя компаньоном.

– Хорошо. Я подготовлю договор, – Даша сделала вид, будто ищет ручку и бумагу.

– Даш, я без шуток. Многие воротилы бизнеса когда-то начинали с ерунды. Почему бы не попробовать? Что нас останавливает?

– Говоря казенным языком: отсутствие оборотного капитала. Чтобы начать дело, нужно в него вложиться. А чтобы заработать, сначала нужно потратить.

– Вон он, начальный капитал, – Кот показал на стоянку, где на солнцепеке грелся джип. – Загоним его. Правда, без шуток.

– Ну, если без шуток, тогда слушай, а лучше представь. Огромный рабочий поселок. Там ткацкая фабрика плюс производство детского трикотажа. А мужики заняты на вагоноремонтном заводе. Есть сыроварня, колбасный цех, еще что-то. Народу много, и люди по меркам провинции зажиточные. Так вот, в том поселке единственный кинотеатр закрыли полгода назад. Свободное время люди проводят у телеков. Представь, мы открываем там кинотеатр. Это же золотая жила, которую можно годами разрабатывать.

– А где это? – оживился Кот.

– Верст двадцать пять отсюда, – ответила Дашка. – Если хочешь, можно сгонять прямо сейчас. Деда, который в свое время стал хозяином того кинотеатра, кажется, еще не закопали.

* * *

Василий Капитонович Рыбаков убивал время, выполняя мелкие заказы в сапожной мастерской "Парус". Летом посетителей по пальцам пересчитать, поэтому он охотно вступил в разговор с молодыми людьми, проявившими интерес к кинотеатру "Слава". Дед поставил набойки на старые туфли, бросил пару в коробку и прищурившись стал разглядывать своих новых знакомых.

Хотелось понять, шутят они, от нечего делать разыгрывают старика или пришли по серьезному делу. Молодой мужик, назвавшийся Николаем, смотрелся представительно. Темный костюм, светлая рубашка, но, главное, этот молодец подкатил к сапожной мастерской на такой машине, какие в их края редко заезжают. А вот девчонка, сразу видно, еще умом не созрела, в голове ветер, а в одном интересном месте – дым. И юность играет. Хотя вид обманчив, сколько раз Рыбакову доводилось ошибаться в людях.

– Показать помещение можно, – ответил он. – Вот кинотеатр, через дорогу. Только хочу понять, какой вам интерес в нем? Вы не смотрите, что я тут по сапожной части ковыряюсь. Я человек образованный, ученый. Я и в бухгалтерии спец, все формы собственности знаю. Если кому нужно жалобу составить или по суду что, ко мне бегут с поклоном. Даже иностранные языки знаю. В разумных пределах.

– И какими языками владеете? – спросила Дашка.

– Английским, – Капитоныч загнул кривой желтый от табака палец, – со словарем. Французским. Этим в полном объеме, но тоже со словарем. И еще испанским. Этим с грехом пополам.

– И в каком же вы институте обучались? – не отставала Дашка. – Подождите... Дайте я сама угадаю. Это был... Скажем, Ташкентский политехнический институт. Нет, техникум. Или ПТУ?

– А вот и не угадала, – Рыбаков не заметил иронии. – До всего дошел своим умом. И через книги, конечно. У меня их дома тьма. Штук, пожалуй, семь. Или восемь. Ну, не важно. Раньше было больше – аж два ящика. Не боги горшки обжигают. Или, как говорят французы, шерше ля фам.

Придя к выводу, что перед ним люди серьезные, а не залетные архаровцы, способные обидеть немощного деда, Рыбаков закрыл мастерскую на замок. Он перевел гостей через улицу, впустил в подъезд бывшего кинотеатра, провел через маленькое темное фойе и по узкой лесенке на второй этаж, в кабинет. Тут же, за перегородкой, помещалась будка киномеханика.

Старик усадил новых знакомых на два шатких стула, сам, нырнув в конторский шкаф, занял табурет и выложил на стол пухлую папку с бумагами.

– Тут у меня все, – Рыбаков, шлепнув ладонью, выбил из папки облачко пыли. – Акт купли-продажи, договор с пожарными, с энергетиками, справка из санэпидемстанции. И все прочее. Вот свидетельство областного Госимущества о внесении здания в реестр объектов недвижимости. Вот она справка Бюро технической инвентаризации. Отдельно указана площадь земельного участка, который занимает здание. Вот договор с Облкомземом.

– Да, солидная бухгалтерия. Без пузыря не разберешься.

– У меня все бумажки собраны одна к одной, – улыбнулся Рыбаков и не упустил случая блеснуть знанием иностранных языков: – Как говорят французы, полный а-ля фуршет. И даже на высшем уровне.

Костян перелистал бумажки, некоторые, самые важные перечитал дважды. Теперь ясно, что старик не мутит. Все по-честному.

– Только вот одно непонятно, – сказал Кот: – почему цена указана такая... Дурацкая. Ну, костюм приличный и тот дороже стоит.

– Вот то-то и оно, – вздохнул дед. – Я сам на эту цену запал. Я ведь тут двенадцать лет отмотал киномехаником.

– Двенадцать? – удивился Кот. – Да, это срок серьезный.

– Когда директор кинотеатра дуба врезал, а весь персонал разбежался, потому что зарплаты не было, я решил: наступило мое время. Думал, на старости лет будет мне на кусок хлеба с маслом. Но в администрации мне большую свинью подложили. В купчей указано, что социально-просветительское учреждение, то бишь кинотеатр, не может быть перепрофилировано. По-другому сказать, тут нельзя устроить склад или что. А ведь я за тем кинотеатр и выкупил, ну, чтобы потом его с наваром сбагрить с глаз долой. Найду, думаю, покупателя с деньгами, и пусть он с этой киношкой что хочет, то и делает. Но не заладилось. Как говорят французы, моменто море. Короче, хана моему бизнесу.

– Значит, не разобрался ты в бумагах? – спросил Кот. – И это при всей твоей учености?

– Се ля ви. Кто же знал? Я ведь надеялся, что в администрации поселка, а у нас, считай, город, а не поселок, внимания не обратят на эту строчку: что нельзя профиль работы кинотеатра менять. А они, суки, уперлись: хрен тебе на рыло, старый черт. Я собрал копейки – и на прием к одному паразиту, который этими делами вертит. Подмазать его хотел. Как говорят в Париже, для блезиру. А он меня чуть не в шею. Говорит, раньше было можно, а теперь шиш. Нет и все, мать твою. И точка с запятой. Вот так я и остался, как говорят французы: визи кашпо. А по-русски: остался я с голой задницей.

– Значит, вместо прибыли сплошные убытки? – влезла в разговор Дашка. – Что по этому поводу говорят французы?

– Тут только по-русски можно отчитаться, французский язык – слабый для таких выражений, – печально покивал дед. – А ко мне много купцов стучалось. Больно помещение хорошее. Считай, самый центр поселка, от есть, города. Зал на сто с лишним рыл. Фойе, да еще туалеты, и подсобка большая. Можно денежное дело раскрутить, торговлю или что. А вместо этого закрытая киношка стоит. Как говорят французы...