Назар плелся за Басмачом, перед глазами, закрывая обзор, мелькала его спина. Болезнь, видимо, опять подступала, мысли путались, и отчаянно хотелось лечь прямо на землю и свернуться калачиком. Еще и ледяной ветер буквально продувал насквозь! Назар кутался в куртку, но холодные иглы находили лазейки в войлоке, отбирая тепло.

Вокруг была степь, и он ее ненавидел, на полном серьезе. Все, что за последнее время плохого случилось с ним, так или иначе связано с этими выгоревшими на солнце пустырями, холмами, каменными россыпями…

Назар пытался думать о сестре, думать о Бесе, но как-то не выходило. Ломящая усталость и навалившаяся апатия с ощущением чего-то непонятного, вытягивали последние силы.

Шестьдесят километров – эта цифра и расстояние ни о чем не говорили, ему не приходилось еще так далеко ходить пешком, или тем более измерять такой путь. Наверняка Шимун также измерял дорогу от города до города в километрах, но Назар не участвовал в прокладке маршрута для их фургона, запряженного лосями. А все же в труппе Шимуна было хорошо…

Назар, видимо, задумался и потерял бдительность, потому врезался в спину Басмача.

– Не спи на ходу, пацан.

– Угу.

Басмач остановился почти на краю обрыва. Вернее, они стояли на плоском холме, а внизу лежала равнина. В конце этого поросшего сухостоем пространства виднелась жидкая рощица, которая тянулась чуть не до горизонта. Назар уже видал такое, но гудящая голова туго отзывалась, потому вспомнить как-то не получалось.

– Дорога, трасса на Семск… – выдохнул Басмач и тут же принялся затягивать пояс своего плаща. Здесь и правда, ветер казался холоднее. Его порывы резали лицо и шею как ножом, руки сразу замерзали до ломоты, а глаза противно слезились.

– А мы пойдем в сам город? – поинтересовался Назар.

– Не хотелось бы, но придется. Мы туда лишь к ночи доберемся. Ночевать в поле, да и холодает…

Ветер принес рычание. Звук будто бы приближался, откуда-то справа. Басмач, видимо, его тоже услышал и присел на колено, Назар последовал его примеру. По старой дороге, среди деревьев что-то двигалось, и быстро. Бородач достал бинокль, приник к окулярам.

– Автомобили, несколько. Ну надо же… Гляди, – он протянул оптику. Назар приложил бинокль к глазам: то, что с рычанием ехало по старому шоссе, напоминало одну из машин с моста.

– У нас попутчики, – задумчиво протянул Басмач. – Эта дорога до города и… дальше. Оживленное место, однако.

– Басмач, а что за дом у самой дороги? Будто на столбах, странный…

– Это не дом, элеватор. Ну, строение такое, в нем зерно хранили, из которого хлеб потом делали. Думаешь эта вот равнина вдоль дороги что?

Назар еще раз посмотрел вслед удаляющейся тройке машин, перевел бинокль на пустырь.

– Поля?

– Ай, маладес, догадался! Возьми с полки пирожок с рыбой, – усмехнулся бородач. – Именно что поля. Для чего и элеватор тут же построили.

– Да, от пирожка бы я не отказался, – признался Назар. – Жива их ох как здорово пекла, с ягодами всякими, с яблоками, м-м…

– У вас что, огород еще передвижной был?.. – недоверчиво прищурился Басмач.

– Не-е, – Назар вернул бинокль. – Она их в лесу собирала, при первой возможности. Как остановимся где, она ведерко возьмет и в лес. Травы всякие еще, коренья.

– Знахарка?

– Да. Правда, людей она как-то не очень, неразговорчивая, все больше к зверям. Лосей вот например любила.

– Лось и в цирке? – удивился Басмач, вставая с холодной земли и направляясь вдоль обрыва. – Не думал, что приручаются.

– Еще как! Только лоси фургон, дом на колесах тянули.

– Дело конечно не мое, но чего ты из цирка свалил? С местными поди повздорил? Тебя как послушать, так Шимун то, Шимун сё, отец родной, чуть ли не святой. Раз тебе там так хорошо было, чего слинял?

Назар задумался, на мгновение, но ответил:

– Лишним был там, что я, что Майка. У Шимуна же и по ножам спец был свой, и гимнастка. Да, конечно, мы там, в двоем-четвером больше номеров придумывали, но… Держали нас будто из жалости что ли.

– Гордый значит, – не оборачиваясь, кивнул Басмач.

– Ну, может и гордый, – ответил Назар, перешагивая старый муравейник. – Нужным хочется быть.

– Складно врешь.

– Не вру!

– Как скажешь, парень. Набедокурил наверное, вот и утек.

– Нет! – вспыхнул Назар. – Если бы мы остались в цирке, то всего этого не случилось. И Майка, и Бес… – Он шмыгнул носом, в глаза набежали слезы, хоть ветер теперь дул в спину.

– Это я во всем виноват! – с жаром выпалил он. Назар, наконец, смог себе признаться. Мысль давно свербела в мозгу, что именно по его дурости Майка подвергается такой опасности, а Бес наверняка утонул.

– Утешать не стану, виноват, – Басмач остановился, глянул на Назара с прищуром. – Вот только ты сам себя послушай, сплошные «если». Запомни: если бы у бабушки были яйца, то это был бы уже дедушка. Остались бы в цирке, чего другое приключилось. Да, мало ли. Не, конечно, головой стоит думать, просчитывать на два хода вперед, обязательно. Но вот в «если» ударяться… Парень, чему быть, того не миновать. К тому же, все уже случилось. Зачем мозг засирать всеми этими «если бы я сделал так, а не эдак». Мозгуй над сложившимся результатом, лучше. Помнишь, что я говорил про надежду и сахар? – Назар кивнул. – Во-от. Так что, утри сопли, и шагай скорее. Дождь в гости скоро пожалует. А нам еще километров тридцать пилить.

Темно, хоть глаз выколи, лишь только молнии разрывали ночной небосвод, освещая разверзшиеся хляби. Струи ледяного дождя, подгоняемые ветром, хлестали по лицу, заливаясь за шиворот. Хотя, Назару и Басмачу было уже все равно, так как промокли они буквально до нитки, а в обуви откровенно хлюпало. До окраин Семипалатинска они добрались, как и планировал бородач, к ночи. Вот только с погодой не повезло.

Либо Басмач как-то не так читал карту, либо они просто заблудились, пока петляли по степи, но вышли они к городу немного не там. Во время вспышек молнии, сквозь струи воды отчетливо вырисовывалась одиноко торчащая диспетчерская вышка, забор-рабица с поваленными секциями и навечно застывший самолет на взлетно-посадочной полосе, пассажирский, так никуда и не улетевший.

Однако странность заключалась не в этом: в башне виднелся свет. Пусть и не яркий и прожекторный, а лишь еле видный, красно-желтый, колеблющийся, явно от костра. Там кто-то был. Да, и приземистое, вытянутое в длину здание аэровокзала, притулившееся от ВПП чуть ли не в километре, также не пустовало: окна и пятачок перед входом были освещены электрическими лампами.

Басмач рассматривал окрестности сквозь дождь, вода заливала глаза, стекала по бороде, но вытираться попросту не было смысла. Обжитость аэровокзала ему не понравилась. Черт его знает, кто там поселился?! Если про Устькаман хоть какие-то слухи доходили, то вот про Семск почти ничего не было известно, вся информации о нем либо довоенная, либо трех-пятилетней давности. Ему не встретился ни один бродяга, который бы сказал, мол, да, я месяц назад побывал, всё плохо, или всё хорошо. Прямо как черная дыра, всё, что сюда попало, здесь же и осталось.