— Молодцы вы чекисты, умеете организовывать свои дела, но смотрите, чтобы поднятая вами буча не накрыла нас всех с головой. А намек понял, буду страшить своих подшефных возможными молниями той же грозы, о которой вы сказали.

— Неплохо получилось у вас, словно слова пролетарского классика о Буревестнике услышал. Впечатляет.

— Мы тоже можем, — хихикнул Карабанов и, довольный оборотом разговора, спросил: — Кстати, с моим человеком в камере установили контакт?

— Пока нет, присматриваюсь, дело-то весьма деликатное.

— Понял, вам решать. На этом разговор прекращаем — приближаемся к камерам, а у их обитателей ушки на макушке, — добавил Карабанов, а затем, остановившись у третьей камеры, громко скомандовал: — Стоять, лицом к стене.

В камере Эди встретили шумно. Больше всех старался Слюнявый, сразу же известивший его, что ему передали жирную дачку от кореша с воли, которую, на его взгляд, не мешало бы поделить с братками. И действительно на столе стояла картонная коробка с надписью: «Для Эди от Рожкова Юры», а рядом с ней два увесистых бумажных пакета, в которых угадывались фрукты.

Зная, что, как правило, передачу следует, если ее получатель не скряга, поделить между соседями по камере, Эди проигнорировал предложение блатного и пригласил всех сокамерников отведать хоть по чуточке полученных продуктов. После чего к столу начали подходить заключенные, конечно, кроме блатных, которым не понравилось то, что он проигнорировал их совет. Подошел и Бизенко, на губе которого Эди заметил кровоподтек. На вопрос, мол, что случилось, он пояснил, что в камере появился новый зэк, который заявил претензию на койку, и между ними произошла драка.

— Ну и что? — спросил Эди, бросив взгляд в свой угол.

— Я не смог с ним сладить, здоров как бык. Он разлегся на моей койке, к тому же взял вашу книжку.

— Не этих ли приятель? — спросил Эди, кивнув на Слюнявого.

— Вроде нет, но хам форменный. Из-за чего я и не стал с ним бодаться, откровенно говоря, мне с ним не справиться.

— Ну что будем делать?

— Не буду кривить душой, я ждал вас, а сейчас все, зная наши приятельские отношения, напряженно ожидают, чем все это закончится.

— Ладно, вы побудьте здесь, а я пойду к нему, — сказал Эди и направился к своей койке, еще не зная, как поступит, когда окажется на месте.

О том, что пустующую над ним койку кто-то должен занять, он знал, но не полагал, что это произойдет таким образом. Ко всему у него не было ни малейшей информации об этом наглеце, и отчего-то ни коллеги, ни Карабанов о нем ничего ему не сказали, что несколько настораживало.

Между тем, подойдя к койке, Эди увидел крепкого телосложения молодого человека, лежащего на койке Бизенко и увлеченно читающего книгу.

— Смотрю, право джунглей возобладало над здравым рассудком, тогда не пойму, отчего вы не заняли мою койку, она вроде попрестижней, — спокойным, но твердым голосом произнес Эди, присев на середину своей койки.

Но молодой человек даже глазом не повел.

— Ну хорошо, тогда скажу несколько иначе. Воспитанием обойденный человек не только занял чужую койку, но взял без спроса у хозяина его книгу, в которой он ничего, кроме картинок, понять не сможет, и поэтому ему следует немедля ее вернуть на прежнее место.

— А вы сами понимаете, о чем она? — резко бросил тот, не отрываясь от книги.

— Я пытаюсь много лет, — ответил Эди, обратив внимание на то, что наглец, обратился к нему на «вы».

— Сомневаюсь я сильно на этот счет.

— Я спорить не собираюсь. Просто рекомендую вернуть книгу на место, а потом переместиться на свободную койку и дать возможность моему соседу вернуться на свою. Изгнав человека даже с временного места его обитания, вы поступили неправильно.

— Это надо понимать как угрозу? — спросил тот и, держа книгу в руках, сел напротив Эди, упершись в него острым взглядом.

— Примите это как рекомендацию, в любом случае советую так поступить, — спокойно ответил Эди, проникнув невидимым лучом своего взгляда в зрачки собеседника, отчего тот несколько смутился, что Эди скорее почувствовал, чем увидел.

— А что будет, если не послушаюсь вашего совета?

— Пока не знаю, это во многом зависит от вас.

— То, что вы доброй души человек, я понял по тому, как поступили с дачкой, но каковы вы в злобе, не знаю, может, надо испытать вас, хотя ваши слова о том, что много лет читаете эту книгу, о многом говорят, — с пафосом произнес молодой человек, кладя ее на тумбочку.

— Первую часть моего предложения вы выполнили, остается вторая, — заметил Эди, вопросительно глядя на собеседника и умышленно не реагируя на его слова о злобе.

— Вы не ответили на мой вопрос, каковы вы в злобе?

— По крайней мере, головы не теряю и наперед знаю, что будет сделано с моей стороны.

— А вы знаете, что я сейчас сделаю?

— Знаю, вы сейчас выполните вторую часть моего предложения, ведь вы же понимаете, что это лучший выход из создавшегося положения.

— Может, лучше попробовать, чтобы потом не терзать себя мыслью, а вдруг я смог бы? — произнес он и…

Эди подобно мангусту среагировал на движение собеседника и нанес ему встречный тычковый удар правым кулаком точно в подбородок и тут же сопроводил его рубящим ударом ребром ладони той же руки чуть ниже мочки уха.

Удары были настолько короткими, что многие, наблюдавшие за происходящим между молодыми людьми внешне спокойным диалогом, толком и не поняли, отчего новый обитатель камеры кулем свалился с койки.

Эди же остался сидеть в прежнем положении. Когда же минут через пять пострадавший начал подавать признаки жизни, Эди наклонился к нему и, шепнув на ухо, чтобы освободил чужую койку, вернулся к столу, где шло чаепитие… Ему сразу уступили место, налили чаю и предложили поесть курятины из его же дачки.

Между тем пострадавший медленно поднялся на ноги и, осторожно ощупывая пальцами рук ушибленные места, тяжело присел на край койки. По всему было видно, что он еще не восстановился от полученных ударов. Но, просидев в таком положении несколько минут, неуверенно встал и, нет-нет да поглядывая в сторону ужинавших зэков, постелил себе на ранее пустовавшей койке, предварительно стащив с нее на прежнее место постель Бизенко, и лег спать, накрывшись с головой простыней.

Эди, сидя за столом, имел возможность наблюдать за поведением пострадавшего и находил его вполне разумным, отчего в нем зародились даже сомнения относительно оправданности своих жестких действий против него. Но тут же усилием воли прогнал их, вспомнив, как кандидат в соседи вел себя и его попытку ударить исподтишка… «Этого нельзя было допустить по многим причинам, так что я действовал адекватно складывающейся ситуации», — заключил он, вслушиваясь в разговоры соседей по столу.