— Отправляйтесь в диспетчерскую. Только я вам советую поговорить с заведующим и объяснить ему ситуацию. У него имеются полномочия положить вашу дочь в специализированную клинику, он же помог матери Елены Стрелковой. Если хотите, я могу тоже побеседовать с Андреем Максимовичем, он человек добрый и отзывчивый. Понятия не имею, почему вы раньше этого не сделали.

— Я боялась, — покачала головой Ольга Ивановна. — Когда я в первый раз взяла без разрешения ампулу, лекарство помогло. Но если бы я обратилась к заведующему, он подумал бы на меня, что я ворую препараты… И уволил бы меня…

— Ладно, идите в свой кабинет, — велела я. — Обещаю, что поговорю с заведующим и он вас не уволит. Да, кстати, а где сейчас ваша санитарка, Анна Степановна?

— Я отправила ее мыть туалет, — пояснила диспетчер. — Она могла увидеть, что я роюсь в сумке, поэтому мне надо было обойтись без свидетелей…

Я кивнула и вернулась в комнату отдыха. Подошла к окну, где лежала сумка Натальи, вытащила первую попавшуюся ампулу и аккуратно положила ее в пакетик, после чего закрыла чемоданчик и отправилась в туалет.

Санитарка старательно развозила грязь, создавая видимость сосредоточенной работы по наведению чистоты. Я прошмыгнула в уборную, нагнулась и положила ампулу на пол. Санитарка по-прежнему не обращала на меня внимания, как будто меня в туалете не было. Я кашлянула, и уборщица наконец обернулась. Хмуро смерила меня взглядом и собралась вернуться к прерванному занятию.

— Анна Степановна, у вас из кармана выпало. — Я подняла ампулу и с улыбкой потрясла пакетом прямо перед носом санитарки. — Вы, видимо, собирались подбросить это под кровать Натальи Дьяковой, вот… Неаккуратно вышло, да? Представляете, если б я не подняла ампулу, ее нашел бы кто-нибудь другой, вам повезло, что я оказалась в уборной…

Санитарка замерла на месте, сжимая в руках швабру, и оторопело посмотрела на меня. В ее узеньких глазках-щелочках промелькнуло нечто похожее на испуг и какой-то животный ужас, словно она увидела перед собой привидение.

— Вам так трудно приходится, — продолжала я ломать комедию. — Вот стараетесь, а Наталью все никак не увольняют. А ведь как было бы хорошо — если бы Дьякова лишилась работы, она бы не стала заведующей. А на ее месте могла бы оказаться ваша дочь, правда? Вы ведь для нее стараетесь? Надеетесь заслужить прощение, так?

Уборщица машинально разжала руку, швабра гулко упала на пол. Под грязной тряпкой растеклась серая лужа. Я отступила назад, брезгливо поморщившись. Однако санитарка даже не заметила, что ее рабочий инструмент валяется на полу.

— Но… как… как ты узнала? — прошептала она.

Несмотря на то что, похоже, уборщица недавно выпивала, ее голос был абсолютно трезвым, и только лицо выдавало в ней заядлую алкоголичку.

— Элементарно, — пожала плечами я. — Поговорила с Андреем Максимовичем, который держит вас на работе, несмотря на то что вы пьете. А он поведал мне, что сжалился над вами, вроде в курсе, что у вас умер муж, которого вы любили, и вы не смогли справиться с горем. Подсели на алкоголь, в результате чего совсем разрушили свою семью. Вашу дочь в возрасте восьми лет отдали в детский дом, а вас лишили родительских прав. Вот только Андрей Максимович не знал настоящей причины, по которой вы устроились на подстанцию. Единственное, чего мне неизвестно — так это каким образом вы вышли на след своей взрослой дочери, как узнали, что Влада Кузнецова работает на пятой подстанции.

— Я разговаривала с директором детского дома… — прошептала Анна Степановна. — Та рассказала, что Владу удочерили Кузнецовы, я даже адрес их узнала… Но они переехали в Москву, и соседка их бывшая сказала, что их дочка Влада вместе с ними… Я случайно узнала, что Влада вернулась в Тарасов из Москвы, благодаря своей подруге Вере. Она хорошо владеет компьютером и для меня разузнала, что Влада училась в медицинском, в Москве, а потом ее родители умерли, но оставили ей квартиру в Тарасове. Поэтому Влада и вернулась… Но… я не знаю, как сказать ей, что я — ее мать… Она ведь такая… такая взрослая, такая красивая, умная… а я… я — санитарка, уборщица… пьющая поломойка… я не могу ничего с собой сделать, я пыталась бросить пить, но как вижу ее, так такая тоска накатывает… ничего, кроме бутылки, не спасает, только тогда немного отпускает… А вы, вы давно знаете про меня и про Владу?

— Нет, недавно, — покачала я головой. — Понимаете ли, я сразу заподозрила, что, раз на подстанции держат сотрудника, который выпивает на рабочем месте, это неспроста. Но я думала, что Трубецкой держит вас по двум причинам — либо вы каким-то образом служите прикрытием незаконного бизнеса по сбыту наркотиков, либо вас оставили на подстанции из жалости. Но оказалось, что наркотики Трубецкой не продает, он совершенно чист. Единственное, он умалчивал о пропаже препаратов из сумки врача Натальи Дьяковой. Однако Дьякову кто-то настойчиво пытается подставить, в частности, подбрасывает ей разбитую ампулу. Влада, которая имела мотив — она пыталась обратить на себя внимание заведующего и воспользоваться его чувствами в корыстных целях, — имеет алиби, в то время она была на вызове. Тогда кто может желать увольнения врача? Диспетчер Ольга Ивановна не может быть злоумышленницей, потому что хоть и держит обиду на Наталью, но в ее увольнении она не заинтересована. Влада — кандидат на должность заведующего подстанции, после Дьяковой, следовательно, врача могут пытаться устранить люди, которые хотят, чтобы Влада получила повышение. Я навела справки и узнала, что Влада выросла в детском доме, а потом ее взяли на воспитание приемные родители. Однако после их смерти молодая женщина вернулась в Тарасов. Других родственников у нее нет, на работе ее никто не любит. Тогда кто может пытаться помочь ей? Может, ее мать, которая хочет заслужить любовь дочери? Сопоставив факты, я пришла к выводу, что, раз мать Влады лишили родительских прав из-за пьянства, стало быть, следует проверить, кто является биологическими родителями Влады. Я навела справки и узнала, что отца Влады звали Анатолием Михайловичем Шевченко, мать — Анной Степановной Шевченко. Ваша фамилия — Игошева, так? Остальное все совпадает. Но вы ведь, выйдя замуж, не взяли фамилию мужа, оставили себе девичью. Тогда возникает вопрос, почему в документах, которые хранятся в детском доме, значится фамилия матери Шевченко. Я поговорила с директором детского дома и выяснила, что по ошибке та записала одну фамилию матери и отца Влады, потому как не знала, что во время регистрации мать Влады не пожелала менять фамилию, оставила себе девичью. Кстати, мне интересно узнать почему?

Анна Степановна затравленно посмотрела на меня, потом тихо проговорила:

— Игошева — фамилия моей прабабушки… Вы не думайте, что раз я — опустившаяся пьющая поломойка, у меня все в роду были такие… Когда-то дома у меня даже старинные фотографии были, мои предки имели дворянские корни… Я хотела сохранить фамилию, чтобы мои дети знали, что у них такие знаменитые предки…

— Понятно, — кивнула я. — Впрочем, к делу данное обстоятельство не относится. Итак, мне удалось выяснить, что родная мать Влады Кузнецовой — не кто иная, как санитарка Анна Степановна. И естественно, сама Кузнецова об этом ничего не знает — иначе вряд ли ее гордость позволила бы работать на подстанции, где моет полы ее опустившаяся мать. Я догадалась, что вы работаете на подстанции с одной-единственной целью — найти способ сказать дочери правду. Но как это сделать таким образом, чтобы Влада не отвернулась от вас, а, напротив, простила? Только оказав женщине неоценимую услугу. Вот вы и решили «помочь» ей получить повышение путем устранения соперницы, коей является врач Наталья Дьякова. Вы намеревались подстроить все так, чтобы заведующий Андрей Максимович уволил Наталью, а так как выведали, что он собирается передать свое кресло начальника подстанции кому-то еще, решили, что, раз Натальи не будет, Влада — самая лучшая кандидатура. Вот только с чего вы взяли, что Андрей Максимович не даст пост заведующего другому врачу? Скажем, Елене Курочкиной, ведь у нее имеется большой опыт в медицинской сфере!