Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Прости, но я уже говорил, ты мне неинтересна, — вздохнул Демьян и снова упал спиной на диван. — Возвращайся к себе.
Однако Евдокия и не подумала этого делать. Вместо этого ее напряжение вдруг улеглось, она отошла к креслу и опустилась в него. И даже в сорочке посреди его гостиной умудрилась выглядеть так, будто под ней трон.
— Чем я тебе не хороша, царевич? — неожиданно спокойно и без всякого надрыва в голосе поинтересовалась она. Демьян вскинул бровь: интересно. — Это мне в пору рыдать, — между тем продолжила Евдокия. — Ты привел меня сюда, а здесь ни дворца, ни слуг. Свадьбу обещал, а медлишь. С чего мне быть уверенной, что ты не вернёшь меня батюшке?
— Я обещал защиту, а не свадьбу, — Демьян сглотнул и поморщился, слюна была горькой. — А что касается твоего отца… Чтобы он потом сказал, что я обесчестил тебя, и снова развязал войну?
Евдокия засмеялась.
— И все же, чем я тебе не люба? — повторила она. — Али кто другой твое сердце уже занял? Может та, что приходила сюда? Так я же не против, коли ты другую порой ласкать будешь. Я все понимаю и на место в твоем сердце не претендую.
Ух ты. Вот это речи пошли. И даже вроде как повеяло ревностью. «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей...» Только вот Юлю она упомянула зря.
— А на что претендуешь?
— Лишь на место жены и матери твоих законных детей. Во мне течет кровь Велеслава, и я могу подарить тебе сильных наследников. И ведь раз ты до сих пор не сделал женой ту девку, значит, она тебе не ровня, и ты все равно не сможешь…
Демьян смял простынь в кулаке и сжал зубы. Силы ощерились, но волна злости была такой, что он неожиданно легко приструнил их. Или они просто решили подождать, когда он сам кинет добычу им на растерзание?
— Сколько тебе лет? — перебил ее Демьян, из-за всех сил стараясь, чтобы голос его не выдал. И навязанный в свое время Кощеем кружок дебатов и риторики не прошел даром. — Двадцать три? Двадцать четыре? Почему ты до сих пор ходишь в девках? Неужто не сватался никто? Неужто не позарился на земли твоего отца? Ты ведь одна наследница.
— Батюшка мною больно дорожит…
— Что ж у тебя тогда шрам от кнута на спине?
Она не ответила. У него не было права задавать этот вопрос и не было права знать. Но это ее воспоминание было слишком ярким, а он слишком плохо контролировал себя с утра после той жуткой ночи, когда потерял Юлю… Он чем-то напугал Евдокию. Может быть, безумием, отразившимся в его глазах. И она вспомнила. А он посмотрел.
— В какой момент он перестал тобою дорожить? Ты ведь не врала, когда говорила, что он убьет тебя, если ты не уйдешь со мной. Чем ты его так прогневала?
Евдокия снова промолчала. Потом встала.
— Добрых тебе снов, царевич. И я впрямь не против твоей девки, пусть только мне на глаза не попадается.
И она направилась вон из гостиной.
— Евдокия, — окликнул Демьян, она остановилась и обернулась, он ощутил слабую надежду и поспешил избавить от нее княжну. — Завтра я верну тебя в твой мир. Не к отцу. Но о тебе позаботятся. Будешь жить в хорошем спокойном месте с хорошими людьми. Содержать до смерти буду. Найдешь себе мужа — твое личное дело. Но дорогу в родное княжество не ищи. И свадьбы больше не проси, только разозлишь, а я не женюсь на тебе.
— Но мне хорошо здесь, с тобой! — поспешно воскликнула она.
— Неужто не рада тому, что сможешь выйти, прогуляться, что у тебя снова будет терем и слуги? — горько усмехнулся Демьян. — Ты сидишь здесь уже полторы седмицы. Не говори мне, что тебе тут хорошо. Ты только что сказала об ином.
Евдокия топнула ногой. Демьян сдержался от смеха. Ведет себя словно избалованный ребенок.
— Я не уйду!
— Давай-ка без истерик, — жестко обрубил он. — И иди в свою постель. Тебе завтра понадобятся силы.
И снова не злость. Страх. Да что же это… Но нет, Ростислав ее не найдет.
— Иди, пока не прогневала, — все-таки прикрикнул Демьян. И Евдокия метнулась из комнаты.
Отлично. И поделом.
Силы в венах недовольно заворочались, поняв, что сегодня добычи не будет.
— Я властен над вами, а не вы надо мной, — прошептал Демьян то, во что больше не верил. Потом махнул рукой, ставя купол.
— Юля… — позвал он в ночь. — Юляш, поговори со мной. У меня беда за бедой, Юль… Можно, я тебе расскажу…
***
— А маразм крепчал, — прошептала Юля, глядя на серую металлическую дверь, обозначившую вход в жилище Демьяна. Потом стрельнула глазами в угол потолка, где была расположена камера видеонаблюдения. Сейчас она была наведена прямо на нее.
Юля не отрицала, что располагать на площадках камеры — идея хорошая, но сейчас ей нужно было время, а где-то внизу сидел охранник, разглядывал ее и, возможно, уже начинал раздумывать, чего это она застыла и не двигается. Это консьержка ее хорошо знает и пускает без предварительного предупреждения от Дема, а вот охранник может и заинтересоваться ее скромной персоной. Не будь здесь этой камеры, Юля бы просто посидела возле двери, а потом решила, что не судьба, и отправилась домой. Но камера все портила.
И все же зря она сюда пришла. Надо было позвонить. А еще лучше — просто забыть про Демьяна. Стереть его из памяти, как она поступала со всеми своими бывшими. Об этом две недели подряд умолял ее здравый смысл.
Но Демьян не был просто одним из череды ее бывших. Демьян был самым близким и самым дорогим ей человеком.
