это я. А ты упал! — Яша вздрогнул, но не от слов, ему показалось, или в голосе брата и впрямь послышались слезы? — На ровном месте упал! — вдруг закричал Клим. — Двух шагов сделать не мог! Только и делай, что следи за тобой… Ты был такой хиленький! Вечно болел! Всего боялся! И все время лез ко мне! А все носились вокруг тебя! Яшутка то, Яшутка это… Отец в тебе души не чаял. И до сих пор ты его любимец! Самый лучший кусок мяса всегда был у тебя на тарелке! Почему ты?

— Это неправда, — выдохнул Яков. — Ты не виноват. И родители никогда не выделяли никого из нас.

— О да, как легко не замечать, что выделяют тебя! — горько засмеялся Клим.

— Ложь!

— Правда! Это правда! — снова закричал он. — И с тех пор, как ты сжег себе лицо, все только и ждут, что я опять сделаю что-то не так! Святой Яша и его брат-дурак!

— Нет!

— Да! Все с тобой таскаются. Дядька с тобой вон сколько времени проводит… И здесь все то же: тебе комнату с видом на парк, а мне на забор, и потолок весь в трещинах, будто сейчас на голову обвалится! А зачем мне что получше? Я же второсортный какой-то…

— Клим, прекрати! Ты не…

— Тогда почему?! — заорал Клим и поднял на него лицо. — Почему она выбрала тебя?!

Яков ужаснулся. В глазах брата плескалась такая неприкрытая боль, что стало больно самому. Когда это началось? Почему он не заметил? И желание снова ударить окончательно пропало окончательно.

— Я думаю, это из-за шрамов, — спокойно ответил он.

— Что? — непонимающе переспросил Клим.

— Мои шрамы, — повторил Яша. — Ей понравились мои шрамы. Если бы не они, то, наверное, она и не глянула бы. Но она меня не любила, не волнуйся по этому поводу. Просто так получилось. Вот и все. И мы уже не вместе. Но я не позволю тебе плохо о ней говорить. Не нужно больше так.

Клим снова сплюнул.

— Иди ты…

— Я уйду, но ты не смей, — упрямо потребовал Яков. — Про меня можешь гадости говорить, а вот про отца с матерью и про Злату — не смей. За это еще раз ударю.

— Ну так и бей! — воскликнул Клим и взглянул на него снизу вверх так, будто и правда очень хотел, что Яков снова ударил. — Бей, кому говорю! Неприятно ему, значит, правду, слушать! Так вы все на нее глаза закрываете! Все тут ждут от меня проявления силы! А кто-нибудь подумал о том, что у меня бабка человек и мать тоже?! И что я над этим не властен! О чем дед и отец думали, когда их в жены брали?! Хоть кто-нибудь из них поразмыслил, что с нашей родовой силой станется?! Ты же вообще ее лишен! Неужели тебе не обидно?

Яков замер.

— Так коли не бабушка с матерью, нас бы вообще не было, — ошеломленно выдохнул он. — Ты что говоришь?

— А и пусть бы не было,— внезапно спокойно произнес Клим, переходя с крика почти на шепот. — А кому оно надо — вот так мучиться?

— Клим…

— Не смей! — он ударил кулаками по песку. — Мне надоело быть хорошим! Пытаешься делать как надо — все наперекосяк идет, никто спасибо не скажет. Так кому оно нужно, чтобы правильно?! Вот и иди к своей царевне, творите с ней, что вздумается, а меня не трогай, не строй из себя святошу, я теперь понял, какой ты! Пошел вон!

Яков внимательно посмотрел на брата. А потом развернулся и правда пошел прочь. Один шаг. Два. Пять. Десять.

— Яша! — закричал позади него Клим, но он не обернулся. — Яша! Яков!

Он кричал и кричал, и Яков пустился бегом и бежал до самого общежития. Там заперся у себя в комнате и избил ни в чем не повинную подушку. Хотелось плакать, но он сдержался.

Мир вокруг него рухнул окончательно. Зря он сюда пришел. Зря на что-то надеялся. Нужно вернуться домой. Там все было хорошо, а значит, там ему и место.

Но прежде он сделает то, что должен, и спасет Злату. Потому что, возможно, это вообще единственное, что он еще может сделать правильно.

***

Сообщение для Златы Яков сначала написал на страничке в блокноте. Потом подумал и переписал. Потом еще раз переписал. Отложил ненадолго, вернулся к нему, исправил одно слово. А затем очень внимательно перепечатал и отправил ей. И стал ждать ответ.

«Я должен перед тобой извиниться, — написал он. — Мы можем встретиться? Я был не прав».

Злата шагнула к нему в комнату через зеркало. Дверь в шкафу он заранее открыл, чтобы она не стукнулась о полки. Между его сообщением и ее появлением прошло всего двадцать минут, а Якову показалось — вечность.

Она явилась к нему собранная и строгая. В длинном платье с рукавами. Прикрылась волосами, словно пытаясь ими закрыться от него. И Яша сразу понял, что все действительно закончилось. Злата пришла в последний раз. Она осталась стоять возле зеркала, и этим, и своим внешним видом сразу же обозначила пропасть между ними, которую уже точно нельзя было преодолеть. Ну и пусть. Он только спасет ее и уже ничего не попросит взамен. Он слишком устал, чтобы еще о чем-то просить или спрашивать.

И он собрался с духом, чтобы заговорить, но Злата успела первая.

— Тебе не за что извиняться, — без всяких приветствий сдержанно и очень сухо начала она. — Вчера я повела себя недопустимо. Я плохо себя чувствовала, разозлилась и сказала то, что не имела права говорить. Обвинила тебя в том, в чем за тобой нет вины. Я прошу тебя забыть о моих словах, если сможешь. И это я должна приносить извинения, и я приношу.

Яков смотрел на нее во все глаза и улавливал сказанное лишь краем уха. Раньше он только знал, что перед ним царевна. Сейчас же увидел это воочию.

— Ты действительно этого не заслужил, Яш, — добавила она уже куда мягче, наверное, потому, что он промолчал. — И это все было не про тебя.

«А про кого тогда?» — хотел спросить он, но сдержался. Вряд ли бы ее обрадовал такой