— Я рада его повидать, — искренне улыбнулась Рапсодия, протягивая руки к рвущемуся на свободу малышу. — Должна признаться, что ужасно по нему скучала. Ну а если кто-то из гостей уже пытается поспать, значит, наш карнавал не удался.

Джеслин посадила ребенка рядом с Рапсодией, и та вытащила из стоящей на столике возле ее постели коробочки имбирное печенье. Показав его сначала матери (Джеслин одобрительно кивнула), Рапсодия протянула печенье Бобо. Малыш тут же перебрался к ней на колени, схватил угощение и принялся его уплетать, рассыпая крошки по простыням.

Рапсодия провела рукой по блестящим черным кудрям, так похожим на волосы его отца Эндрю, и запела тихую успокаивающую песенку, жестом пригласив Джеслин сесть на постель рядом с ней. Уставшая молодая мать вздохнула и с облегчением села.

— Завтра тебя ждет много интересного, — напомнила Рапсодия Бобо, который молча кивнул ей и полез в коробочку за новым печеньем.

Обе женщины рассмеялись, и Рапсодия вручила ему лакомство, успев подхватить неугомонного малыша в тот момент, когда тот собрался свалиться головой вниз с высокой кровати.

— Его пекут в Тириане, — продолжала она, вытаскивая еще два печенья и протягивая одно из них Джеслин. — Замечательно вкусные штуки, к тому же имбирь помогает бороться с тошнотой. По утрам я не могу есть ничего другого.

— Я помню эти дни, — с грустью сказала Джеслин.

Ее глаза потемнели, и Рапсодия поспешила взять ее за руку. Эндрю погиб вскоре после того, как узнал о беременности жены: он так и не увидел своего сына. Джеслин встала и подошла к окну, откуда были хорошо видны освещенные факелами сторожевые башни, стоявшие с двух сторон от ворот Хагфорта и оснащенные колоколами. Повсюду лежал серебристый снег.

— Он погиб возле этих башен? — спросила Джеслин.

— Да, — вздохнула Рапсодия и нежно погладила Бобо по пухлой щеке. — Их отстроили заново.

Джеслин повернулась к ней.

— А какая была разрушена?

— Кажется, правая, — тихо ответила королева намерьенов. — Я не уверена — меня не было здесь во время того карнавала.

— Да, это была правая башня, — подтвердил Эши, входя в спальню.

Подойдя к Рапсодии, он наклонился и поцеловал жену, а затем подхватил жующего малыша с ее колен и подбросил высоко в воздух. Перевернув Бобо вниз головой, Эши вызвал вопли восторга у мальчугана и осуждающие взгляды обеих женщин. Держа Бобо за ноги, он принялся раскачивать его между своих ног, так что черные кудри задевали пушистый ковер, потом поднял его на руки и подошел к окну, где стояла Джеслин.

— Меня тоже там не было, но я внимательно изучил все материалы, имеющие касательство к произошедшей трагедии. Он и Данстин Балдасарре увидели приближающегося врага — оба стояли с краю праздничной толпы и, видимо, не очень внимательно следили за гонкой — и побежали к башне, понимая, что необходимо предупредить Стивена и всех остальных, кто находился на поле. Данстин бросился к левой башне, Эндрю — к правой. Башня Данстина загорелась после прямого попадания из катапульты, но Эндрю бежал быстрее и успел зазвонить в колокол, а потом рухнула и вторая башня.

Эши взял Джеслин за руку и посмотрел ей в глаза. Он понимал, насколько для нее важно представить себе картину гибели мужа.

Леди Джеслин кивнула и взяла сына на руки.

— Благодарю вас. — Она перевела взгляд с Рапсодии на Эши и обратно. — Теперь мне стало немного легче. А теперь позвольте откланяться, мы и так нарушили все ваши планы. Рапсодия, спасибо за печенье и терпение. Утром мы увидимся вновь.

— Спокойной ночи, Джеслин. Спокойной ночи, Бобо, — произнесла Рапсодия вслед уходящим гостям.

Они с Эши еще некоторые время слышали протесты разыгравшегося ребенка, отражающиеся от розовых каменных стен Хагфорта.

Когда шум стих, король и королева рассмеялись.

— Теперь ты понял, что нас ждет? — осведомилась Рапсодия, помогая Эши снять рубашку.

— Мне нравится такой шум, — ответил он, ложась в постель рядом с женой. — И с особой радостью я слышу детские крики в этом замке. Все наполнено музыкой, которую так любил Стивен, музыкой смеха, и веселья, и дружеских споров. Я знаю, что он наблюдает за нами, где бы он сейчас ни находился. Надеюсь, что завтрашняя церемония вызовет у него вполне заслуженную гордость.

— Он всегда очень любил и гордился Гвидионом и Мелисандой, Сэм, — напомнила Рапсодия, раскрывая объятия. Как только муж устроился рядом, она провела ладонями по его плечам, чтобы он мог расслабиться. — Надеюсь, что Гвидион с честью пройдет завтрашнее испытание.

— Можешь не сомневаться. Церемония будет торжественной, но короткой — чтобы не смущать лишний раз Гвидиона и не мучить тебя. А потом празднества возобновятся.

Эши загасил свечу и накрыл их обоих мягким пушистым одеялом. Он с облегчением вздохнул, когда жена оказалась в его объятиях. Несколько мгновений царила тишина, нарушаемая лишь шорохом одеяла по простыням — Рапсодия пыталась устроиться поудобнее. Затем по постели пробежала дрожь, и она ощутила ее, несмотря на завывание вьюги и далекие крики пирующих.

— Что такое? — удивилась Рапсодия.

Из-под одеяла донеслись слова:

— Крошки от печенья.

Огонь в камине гостевых покоев потрескивал и вспыхивал с новой силой в такт порывам холодного ветра за окнами, которые выходили на поля, но умиротворенная тишина уже сменила шум веселья — даже самые отчаянные гуляки отправились спать.

Тристан Стюарт услышал, как тихо отворяется дверь. Он улыбнулся и сделал еще один глоток из тяжелого хрустального бокала, в котором плескалось лучшее кандеррианское бренди.

— Ты пришла вовремя, — сказал он, не оборачиваясь. — Мне было интересно, как долго ты сумеешь вести себя с притворной скромностью.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

В голосе женщины слышался смех. Такой голос всегда вызывал у Тристана желание. Он поставил бокал на столик и встал так, чтобы огонь согрел ему спину.

Сзади женщину освещал свет факелов, горящих в коридоре, но спереди на нее падала тень самого Тристана, стоявшего перед камином. Повернувшись, женщина закрыла за собой дверь, после чего неторопливо подошла к лорду Роланда, остановилась перед ним и дерзко улыбнулась.

— Тебе здесь нравится, Порция? — поинтересовался Тристан, поглаживая гладкую щеку горничной.

Молодая женщина пожала плечами.

— Я ожидала, что все будет иначе.

— Неужели?

Карие глаза Порции искрились весельем.

— По твоим описаниям следовало ждать всеобщего пьянства и непристойных безобразий. А здесь все как-то слишком прилично.

— Ну, это только начало, — ответил Тристан, снимая платок с головы Порции и бросая его на пол. — Первая ночь. Все еще только устраиваются, им пока не до веселья. Настоящий праздник начнется завтра. Но ты права, люди еще не могут радоваться по-настоящему — у всех слишком свежи в памяти события трехлетней давности. Кстати, я заметил, что в этом году на карнавал приехало гораздо меньше народу, чем бывало когда-то; полагаю, у нас все равно получится замечательная оргия, правда, в весьма усеченном составе.