Воин из Живого Камня швырнул стражника на стену дворца, словно тот был невесомой тряпичной куклой. Раздался отвратительный треск ломающихся костей, и тело несчастного сползло на землю.

Ожившая статуя даже не замедлила шага, более того, движения гиганта становились все увереннее, он перешел на бег и вскоре растворился в темноте, направляясь к высоким скалам, окружавшим Джерна'Сид.

Ошеломленный Талквист молча стоял, вглядываясь в ночь и пытаясь различить контуры великана, но ему мешал свет горящих факелов. Он все еще смотрел вслед исчезнувшему чудовищу, когда командир отряда стражников преклонил перед ним колени, два уцелевших солдата стояли у него за спиной, держа на руках своего товарища.

— Милорд?

— Да? — отстранение отозвался Талквист.

— Что это было?

— Неудачная идея, — прошептал будущий император и провел носком сапога вдоль лезвия огромного каменного меча, брошенного ожившей статуей. Его поверхность потрескалась, и грозное оружие осыпалось разноцветным песком на мостовую.

Талквист продолжал смотреть на опустевшую улицу.

— Ужасная потеря. Живая земля превратилась в прах без всякой пользы.

Наконец он повернулся к стражникам, словно стряхивая сон, и посмотрел на тело, лежащее у его ног.

— Вы, — обратился он к стражникам, — доставьте его в монастырь Терреанфора. И положите на ступеньки. — Он посмотрел командиру в глаза. — Все святые люди вернулись в монастырь и особняк?

— Да, милорд.

— Хорошо. — Он прищелкнул пальцами и вновь обратился к солдатам: — Как только доставите тело в монастырь, возвращайтесь в казармы. Монахи позаботятся о погребении вашего товарища. И под страхом смерти никому не рассказывайте о том, что здесь видели. Предупредите остальных. Если до моих ушей дойдут слухи, я буду знать, кто их распускает.

— Слушаюсь, милорд.

Солдаты поклонились и бросились выполнять приказ. Как только они скрылись из виду, Талквист подошел к вратам Джерна Тала и жестом велел капитану стражи приблизиться.

— Масло и магнезия для монастыря и особняка приготовлены?

Капитан молча кивнул.

— Замечательно. Как только солдаты положат тело своего товарища на ступени монастыря, подожгите масло.

Капитан сглотнул, но его лицо не дрогнуло.

— А если кому-нибудь удастся выбраться из здания?

— Загоните их обратно стрелами.

Капитан, привыкший исполнять подобные приказы, кивнул.

— А как быть с монахами? Если они не сгорят в огне?

Талквист покачал головой.

— Они уже мертвы. Не сомневаюсь, что яд, которым была отравлена их пища, сработал. Я просто хочу, чтобы не осталось ни свидетелей, ни следов. Так оно и будет — магний горит жарче, чем огонь преисподней. Трагический пожар. Благословенный, несомненно, будет ужасно расстроен. Быть может, он предпримет шаги, чтобы сделать жилища своих последователей более надежными.

Капитан поклонился и ушел.

Талквист оставался на площади Джерна'Сид до самого утра. Пытаясь увидеть великана, он продолжал осматривать склоны гор, пока их не затопили потоки солнечного света, от которого начали слезиться глаза, он слышал шепот осеннего ветра, но в его вое будущему императору не удалось разобрать слов скрытой мудрости.

Когда площадь перед Дворцом Весов наконец опустела, свет в башне регента погас и фитили в уличных светильниках почти дотлели, главный хранитель Терреанфора и два его уцелевших помощника, дрожа, осторожно выбрались из своего убежища, где они провели предрассветные часы.

Они молча наблюдали за отблесками далекого пожара, полыхавшего на фоне Ночной горы, зная, что это горит их монастырь и особняк. Собравшись с силами, Лестер трясущейся рукой коснулся плеча Лазариса.

— Что нам теперь делать, отец? — прошептал он.

Вопрос прозвучал так, словно его задал маленький ребенок.

Лазарис, погрузившись в собственные мысли, смотрел на далекое пламя. Наконец он посмотрел в глаза Лестера.

— Мы отправимся в Сепульварту, в святой город, — тихо сказал он, озираясь по сторонам, — там Благословенный. Мы должны найти Найлэша Моусу и рассказать ему об ужасных событиях, свидетелями которых стали. Но нам нужно соблюдать осторожность, у Талквиста повсюду шпионы.

— До Сепульварты неделя пути на лошади, — негромко заметил Доминикус. — Как мы пересечем пустыню, не имея никаких припасов, да еще без посторонней помощи? Мы наверняка погибнем, или, еще того хуже, нас обнаружат.

— Нет, если мы будем сохранять осторожность, — ответил Лазарис. — Талквист уверен, что мы мертвы, и не будет специально искать нас. Во всяком случае до тех пор, пока мы не поговорим с Благословенным Сорболда и не сообщим ему о том, что произошло в эту кошмарную ночь.

Он пониже надвинул капюшон своего монашеского одеяния, спасаясь от прохладного, вздымающего тучи пепла ветра, остальные последовали его примеру и зашагали по узким, извилистым переулкам Джерна'Сид в сторону бескрайней пустыни.

Хагфорт, провинция Наварн, Роланд, первый снег

В детстве Гвидион Наварн любил зимний карнавал.

Родоначальником этой замечательной традиции стал его дед, а отец с радостью продолжил. Тем самым правители Наварна решали сразу две задачи: отмечали мирской праздник, на который съезжался народ даже из самых отдаленных провинций, и организовывали неофициальную встречу лидеров двух основных религиозных течений континента, филидов, жрецов Гвинвуда, и патриархальной веры Сепульварты, проводивших свои церемонии в честь дня зимнего солнцестояния. К тому же это событие почти совпадало с днем рождения Гвидиона и потому имело особое значение для мальчика. Когда он стал старше, и в особенности после убийства его матери — тогда ему было восемь лет, — Гвидион начал понимать, что всеобщее веселье может оказаться дополнительным бременем, которое ложится на плечи хозяев.

Его отец, Стивен Наварн, любил карнавал даже больше, чем сын. Что-то отзывалось в солнечной натуре Стивена, когда выпадал первый снег. Гвидион с любовью вспоминал задорное пение трубы, когда в воздухе появлялись первые снежинки, возвещающие о начале зимы. Возбуждение и радость Стивена были настолько заразительными, что даже обычно ворчливые слуги, предпочитавшие поспать несколько лишних минут, всякий раз охотно вскакивали со своих постелей, заслышав зов его трубы. В утро первого снега они двигались так, словно получали новый заряд жизненной энергии, они улыбались друг другу и смеялись, выполняя свои обычные обязанности.

Во времена Стивена зимний карнавал был главным событием года, когда люди забывали о религиозных конфликтах, спорах из-за земли и других разногласиях и предавались безудержному веселью. В день первого снега объявляли перечень предстоящих развлечений: поиски клада, конкурс ледяной скульптуры, соревнования поэтов, бег с препятствиями — не говоря уже об азартных играх; присуждались призы за лучшее исполнение песни, и лорд Стивен всегда сам выдавал эти награды; устраивались театрализованные представления и танцы, хороводы, гонки на санях, где вместо лошадей в оглобли впрягались самые крепкие парни, выступления фокусников. А заканчивался праздник огромным костром. То было грандиозное событие, не имевшее себе равных, поскольку дарило радость и помогало сдружиться самым разным людям, населяющим центральный континент.