Даже когда санитары вкатили ее кресло в палату с двумя кроватями — та из кроватей, что стояла ближе к окну, была занята, — женщина не ослабила внимание.

— Эй, вы же сказали, что меня переведут в отдельную палату! — прохныкала она. Квалия Бентон вполне могла хныкать; более того, она должна быть подозрительной и недоверчивой, как большинство тех, кого насильно избавляют от зависимости; у них развивается состояние, близкое к паранойе. Видит бог, сыграть это было совсем нетрудно.

— Это все равно что отдельная палата, — заверил Мосс. — Он вас не побеспокоит. Ведь так, Вариан?

Пациент на кровати у окна по очереди кивал и мотал головой, улыбаясь бессмысленной, слюнявой улыбкой, от которой по спине женщины пробежал холодок. «Наркоман, „блаженный“… Или хуже того… если может быть хуже. И они поддерживают его в этом состоянии, вместо того чтобы попытаться убрать зависимость. Это преступление!»

Квалия Бентон, хроническая алкоголичка, скатившаяся настолько, что уже не в состоянии заботиться о собственных протезах и искусственных органах, была равнодушна к проблемам других людей. Она ничего не сказала.

Санитары помогли ей перебраться на свободную кровать.

— Ну, вот и все, — весело произнес темноволосый тип и прихлопнул к ее плечу стимнакладку. Квалия дернулась, но не смогла избежать контакта впрыскивающей поверхности с кожей. — Просто чтобы вы немного расслабились перед анализами, — пояснил санитар.

— Не хочу расслабляться, — пробормотала женщина. Замедленность ее речи была естественной. Квалия неожиданно обнаружила, что ей трудно думать. Что-то проникало в ее кровь, что-то мягкое, как облако, и теплое, как солнечный свет, и уносило ее на Острова Блаженства… блаженство… «блажен»! Вот что это было!

Человек на соседней койке — действительно ли он наркоман или его точно так же одурманили наркотиком? Глупо, глупо было не ожидать этого. Как только санитары застали ее за тем, что она не лежит в своей постели, а шныряет там, где ей нечего было делать, она должна была понять, что время ее пребывания в этой клинике на исходе.

Женщина собрала всю свою волю для сопротивления действию наркотика. И не только волю. Вот что значит недооценить старую пьянчугу, которой не хватает даже здравого смысла позаботиться о собственных искусственных органах: доктор Герца-Фонг, очевидно, не провела серьезную проверку этих снабженных гиперчипами органов. «Блажен» погружал организм в забытье, но через час или два все будет в порядке.

Однако дадут ли ей, Квалии, этот час? Узнать это никак невозможно; оставалось только смотреть и ждать, да и то без должной эффективности. Жесткая больничная подушка под головой кажется мягкой, как денебианский пуховой туф. Левая рука женщины все еще касалась протеза, но она едва могла ощутить пальцами твердую гладкость пермакожи. «Блажен» соткал пушистое облако разноцветных иллюзий между нею и реальностью.

«Доктор хочет провести какие-то тесты…» Это действительно означало только то, что сказано? Конечно, нет. Такая важная персона, как доктор Герца-Фонг, помощник директора Саммерлендской клиники, не будет утруждаться ради того, чтобы доказать, что старая алкоголичка страдает фантомными болями. Здесь кроется нечто гораздо большее.

Уже изрядно за полдень Сев заметил, что одни и те же два санитара все время прохаживаются по посетительским холлам клиники. Они составляли примечательную пару — один грузный, с синим от постоянного бритья подбородком, ходил вперевалочку, второй — шустрый, аккуратный, с прилизанными черными волосами — нервно семенил и оглядывался по сторонам. И они куда естественнее смотрелись бы в портовом баре, чем в роскошной клинике.

Сев вспомнил, что он должен был смутиться, увидев их. Это раздражало. Престарелая вдова какой-то шишки из ЦДС, с которой он беседовал, только что упомянула о пациенте по имени Вариан Александер, наркомане-«блаженном». Это могло быть имя, данное в клинике Валдену Аллену Хопкирку, а информация о том, что Александера только что перевели в отдельную палату, подтверждала эту теорию. Сев готов был вернуться к Нансии и проверить все записи касательно этого Александера, и ему была ненавистна мысль о том, что он должен делать вид, будто боится этих двух мерзавцев.

— Ты не должен связываться с ними, — проинструктировала его Нансия, когда Сев вполголоса пожаловался ей через комм-клипсу. — Они просто мелочь. Возвращайся и присмотри за Калебом. Я пошлю Фористера, чтобы он позаботился о Хопкирке.

— А кто будет охранять Фассу? — невинным тоном поинтересовался Сев.

Нансия ответила ему треском статического электричества, привлекшим внимание двух других посетителей. С сомнением посмотрев на искусственный капеллианский папоротник рядом с Севом, они перешли на другой конец комнаты и уселись подальше от этого странного, сурового молодого человека и не менее странного говорящего растения.

— Ты привлекаешь внимание, — прошипел Сев. — Позволь, я сам справлюсь с этим, как смогу.

— Не вини меня, если снова окажешься в экосборнике, — проворчала Нансия на тон ниже. — И не жди, что я пошлю Фористера вытаскивать тебя из неприятностей. В конце концов, как ты сам отметил, кто-то должен остаться охранять Фассу.

— Мне не нужно, — громко и отчетливо произнес Сев, — чтобы меня вытаскивали из неприятностей.

Другие посетители зашептались между собой, кто-то хихикнул. Сев почувствовал, что краснеет. Рядом с ним материализовались двое — один грузный и неуклюжий, другой мелкий и шустрый.

— Снова забыл свои лекарства, сынок? — спросил коротышка добрым, заботливым тоном и повернулся к другим посетителям, находившимся в помещении. — Извините за беспокойство. Он слышит голоса. Нужно усилить терапи… а-а!

Сев впечатал кулак в подбородок коротышки и повернулся лицом к рослому санитару. На макушку Брайли опустилась рука, напоминающая твердостью и тяжестью булыжник. Комната завертелась вокруг. Старая леди закричала. Сев увидел в занесенной руке санитара что-то острое. «Следовало предположить. Опасность всегда там, куда не смотришь». Рука опустилась во второй раз, словно падающий метеорит, мощная и неумолимая. И когда Сев отпрянул прочь, игла вонзилась в плоть — тихо, как шепоток, и мягко, как сон.

Услышав шум схватки в посетительской комнате, Альфа проскользнула в отдельную палату, отведенную для Хопкирка и старой проныры. Черт побери этих Байнеса и Мосса! Неужели они не могли справиться даже с такой простой задачей, как слежка, чтобы при этом не ввязаться в драку? Должно быть, «блажен» содержит какой-то компонент, невосстановимо убивающий мозговые клетки.

Ладно, по крайней мере, это происшествие в приемном покое отвлечет внимание всех вокруг, и никто не заметит действий Альфы. Не то чтобы она намеревалась пробыть в этой палате настолько долго, чтобы это переросло в какие бы то ни было проблемы. Хопкирк улыбался своей обычной, слюняво-дружелюбной улыбкой, а пьяница Бентон лежала, одурманенная «блаженом». Лучше сначала заняться ею; Альфа знала, что Хопкирк слишком напичкан наркотиками, чтобы доставить какие-либо неприятности.