Вместе мой наставник и девушка ждут в подвале, пока утихнет охватившее Лиссабон безумие. Но убийцы — молотильщик и шантажист — приходят раньше. Принеся смерть в наш дом, они уходят через потайной ход в купальню. Один из них закрывает за собой дверь, оставляя на ней кровавые полосы, крадется по туннелю все дальше от подвала.

Фарид сидит на кухне, когда я появляюсь там. Его бледное лицо искажено болью. Я знаю, что должен броситься к нему, но мои собственные силы поглотило отчаяние.

— Ты останешься наверху? — спрашиваю я знаками, стоя в дверях.

Мой друг кивает, неловко показывает мне:

— У меня дома никого нет. Ты ведь ничего не слышал об отце, верно?

Его бескровные руки безвольно опускаются, словно ангелы уже одевают его для…

— Нет. Я спрашивал всех, кого смог. Его никто не видел. Рано утром я пойду его искать. Похоже, все уже успокоилось, так что…

— Тебе прислали записку, — показывает Фарид, протягивая мне свиток. — Точнее, твоему дяде.

Я вскрываю печать. Это от сеньоры Тамары, бывшей владелицы книжной лавки в Маленьком Иерусалиме, с которой мы часто вместе вели дела. Она пишет:

«Господин Авраам, один мальчик пытался продать мне книгу, которая на поверку оказалась сборником сказок из Египта, недавно найденным Вами. Его украли во время восстания? Мне жаль. Возможно, мне следовало принести ее, но я не подумала как следует и выгнала мальчишку вон из лавки с громкими воплями. Но, мне кажется, я могла бы описать его — мальчика, который заходил ко мне. Возможно, кто-нибудь узнает его, и мы сможем вернуть книгу».

Я чувствую себя так, словно к субботе поймал на крючок огромную рыбину: сборник сказок из Египта — код для пропавшей дядиной Агады! Мне дали понять, что убийца сделал неверный шаг. И теперь, когда я знаю, как ему удалось ускользнуть… Похоже, равновесие в Царствии Божием начинает смещаться в мою пользу.

И все же, даже раньше, чем мои открытия успели наполнить мои легкие свежим воздухом надежды, Фарид вновь повергает меня в отчаяние: когда я пересказываю ему содержание записки сеньоры Тамары, он показывает:

— Перед нами возникло еще одно препятствие. Я спускался в подвал, чтобы найти тебя, когда принесли записку, и видел потайную дверь в стене. Я знаю, о чем ты думаешь. Но убийца ушел не этой дорогой.

— Что?!

— Иди туда. Поищи кровь. Ты увидишь пятна перед тем местом, где ход сужается. Как будто убийца шел ощупью вдоль стены. Но все отметины исчезают еще до того, как приходится ползти на четвереньках. Убийца не смог там пролезть. Он вернулся в подвал

Я делаю глубокий вдох.

— Ты уверен?

— На рассвете ты сможешь сам проверить мои слова. Сейчас, при свете лампы твои глаза вряд ли смогут сказать тебе то же, что видел я. Но это правда. Никакой ошибки нет.

Мне снова приходит в голову, что Бог не случайно послал мне Фарида: Он знает, что мне пригодится помощь столь одаренного подобия Божьего.

Я показываю:

— Но если убийца знал, что может уйти через потайной ход, почему же он вернулся в подвал?

— Может быть, он услышал кого-то в купальне… христиан, например. Или, возможно, да… возможно, он оказался слишком крупным или неловким, чтобы пролезть через узкий проход. В любом случае, он никогда раньше не ходил этим путем. Может быть, он решил, что сможет протиснуться. Но когда обнаружил…

Руки Фарида бессильно падают вдоль тела. Он слабо показывает мне, что у него опять начинается понос. Стыдясь собственного хорошего самочувствия, я провожаю его к уборной. Ночной воздух, сухой и холодный, ударяет нам в лицо. Его лицо кривится от боли, когда я обмываю его обнаженную спину. Борясь со страхом, я думаю: «Я не только не знаю того, как убийце удалось ускользнуть, но теперь должен снова бороться за жизнь другого человека». Мысленно вглядываясь в будущее Фарида, я вижу Ангела Смерти, тень из тысяч пристально смотрящих глаз, стоящего возле одра моего друга. Костлявые руки сжимают меч с горькой каплей, повисшей на остро заточенном кончике лезвия.

При виде этого отвратительного создания Фарид в ужасе открывает рот, из которого вырывается булькающий крик глухого. Молниеносно Ангел Смерти бросает в него свое гнилостное подношение.

И от этой капли Фарид умирает и блекнет и разлагается.

Не будет спасения.

Тело моего друга, безвольно, словно тряпичная кукла, виснет на моих руках, пока мы возвращаемся в дом.

— Фарид, тогда где, во Имя Господа, прятался убийца, когда я ворвался внутрь? Дверь была заперта. В подвале никого не было. Клянусь, никого!

Пока он выдает мне поэтическую фразу о воле Аллаха, я хватаю масляную лампу, свисающую с несущей балки, и иду вниз по лестнице. Как он и говорил, капли крови и следы пятнают пол и стены туннеля, а в том месте, где убийца повернул назад, нашлись группы из пяти отпечатков пальцев. В том месте, где приходится ползти, неопрятные пятна крови, сохранившие отпечаток переплетений волокон ткани, которые я нахожу, скорее всего, оставлены коленом, опершимся на каменный пол. В самом узком месте смазанные пятнышки, кажется, обозначили, как вперед безнадежно вытянулась рука. Когда туннель начинает раскрываться наружу, а я снова могу встать в полный рост, то ничего не нахожу. Ни следов, ни отпечатков ладоней.

Убийца повернул назад. Или исчез.

Фарид оперся ладонью на стену, боясь доверять ослабевшим ногам на лестнице. Он подходит ко мне, садится на корточки, борясь с разрывающей его живот болью, показывая мне:

— Теперь, когда ты знаешь, что убийца ушел не через потайную дверь, опиши мне последовательность своих действий, когда ты обнаружил дядино… все.

Есть все же магия в словах, жестами переданных другу, и она дарит мне новое озарение: как только я повторяю все, что знал, решение приходит ко мне свободно. Кажется, оно все время было во мне, пряталось, свернувшись, словно заснувшая в укромном уголке кошка:

— Геница!

Фарид кивает, словно читая слова мудрости. Жестами он говорит мне:

— Скорее всего, убийца спрятался там, когда ты за дверью звал свою семью. Когда ты ворвался сюда, он лежал среди книг, обнимая тьму. Потом, когда ты ходил наверх за гвоздями и молотком, ты задержался, чтобы спугнуть воришку, посмотреть на толпу на улице. У тебя кружилась голова, и ты сел на какое-то время. Он наверняка воспользовался этими мгновениями, чтобы выбраться на улицу Храма через комнату твоей матери.

— О, Боже… я не посмотрел… то есть, мне в голову не пришло посмотреть, я ведь думал сначала, что его убили старые христиане. Они ведь не могли знать о генице.

— Мы должны проверить, — показывает Фарид. — Мы не имеем права на ошибку.

Отперев крышку тайника ключом, взятым из-за Кровоточащего Зеркала, я вынимаю наши рукописи и письма, и, разумеется, мешочек с монетами. Теперь перед нами голое углубление, и легко рассмотреть пятна крови.