Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Переговоры затянулись. Литта уведомил Скавронского о том, что Мальтийский орден просит Россию помочь ему в борьбе с турецкими пиратами. Скавронский же рассказывал, что России требуются советники по тактике и ведению морского боя. Словом, после переговоров Литта вышел с головной болью. Заблудился в огромном коридоре и оказался там, куда не должны входить гости, – во внутреннем дворике. День клонился к закату. Последние нежные лучи солнца давали такой же призрачный свет, как таинственное сфумато на картинах Леонардо да Винчи. Джулио всегда завораживали картины этого художника. Его семья владела знаменитой «Мадонной с младенцем», и когда Литта вступил в Мальтийский орден, то тайком взял эту картину с собой. Между боями, когда было время, доставал заветный образ, смотрел и думал: на земле нет подобной красоты. И вот во внутреннем дворике российского посланника Джулио Литта поднял глаза и…
Катенька лежала на кушетке, как всегда закрытая одной лишь меховой шубкой. Услышав неожиданные шаги, она порывисто приподнялась и обернулась. Шубка съехала вниз, обнажив розовую грудь, словно на той самой картине Леонардо, где мать кормит грудью младенца. И Джулио вдруг ощутил себя этим самым беззащитным ребенком, которому просто жизненно необходимо прильнуть к этой груди…
А Катенька подняла глаза и обомлела. Над ней нависал красавец огромного роста – статный, сильный и по-мужски притягательный. «Почти как дядюшка!» – подумала она и залилась алым румянцем.
На свой корвет «Пелегрино» Литта заявился как пьяный. И надо бы уезжать – переговоры закончились, – да сил нет. Словно потеряв голову, рыцарь зачастил в дом Скавронских. Подолгу беседовал с графом и его красавицей женой. При этом Екатерина, в отличие от других красавиц, ни разу ни вздохом, ни взглядом не попыталась соблазнить красавца рыцаря. И лишь однажды прошептала: «Скажите, Мальтийский орден – монашествующий?» Литта склонил голову: «Увы… Мы даем обед безбрачия». С тех пор он часто спрашивал себя: что значил горестный взгляд красавицы – неужто и она неравнодушна к нему?
Орден прислал повеление возвратиться. Литта медлил. Пришла новая депеша – с угрозами. Но Джулио был не в силах уехать. Об угрозе наказания проведали в доме Скавронского. И однажды на грязную дощатую мостовую порта въехала роскошная карета с гербом Скавронских. Взволнованный и обескураженный, Литта выбежал на палубу и застыл.
Разодетая по последней моде Екатерина Васильевна, подобрав юбки, не смущаясь ни грязи, ни запаха, взошла по сходням на корвет и проговорила: «Хочу посмотреть, как вы тут!» Ошарашенный Джулио повел ее в каюту. Ему и в голову не пришло, что его корабельное жилище – та же келья монаха, что вход сюда женщины – грех. Но для Литты Екатерина была Мадонной, а ее посещение – явлением богини. Он и сам не помнил, как показал ей свою святую реликвию – картину Леонардо. Екатерина смотрела долго и нежно, а потом прошептала: «Я стану думать, что, когда вы смотрите на нее, вспоминаете обо мне. Я стану воображать, что сопровождаю вас на пути вашем…»
Наутро корвет «Пелегрино» снялся с якоря. Литта заперся в каюте. Перед глазами все еще стояло любимое нежное лицо.
Литта решил драться за свою любовь. Начал с того, что сам поехал в далекую Россию в качестве «советника в морских сражениях». Воевал со шведами за новую родину со всем пылом и умением. Выучил русский язык и стал именоваться на русский манер – Юлием Помпеевичем. За блестящие победы был награжден орденом Святого Георгия и пожалован чином контр-адмирала. Однако дворцовые интриганы оговорили Литту, и он был вынужден вернуться на Мальту. Там и узнал, что в конце ноября 1793 года граф Скавронский скончался, а его молодая вдова намерена вернуться в Петербург. Джулио снова стал рваться в Россию. Но что он, монах, мог предложить любимой? Следовало применить какой-то хитрый маневр.
И вот ноябрьским утром 1796 года в ворота Гатчинского замка, столь любимого недавно воцарившимся императором Павлом I, въехало сорок (!) карет. Повозки странников были театрально покрыты пылью, но на их дверцах белели кресты Мальтийского ордена. Из передней кареты появился полномочный министр-посланник Мальтийского ордена – граф Джулио Литта. Склонившись в поклоне, он сообщил, что имеет полномочия ордена возвести русского императора в звание Великого магистра. Кровь бросилась в голову Павлу, который с детства был увлечен рыцарской романтикой, и он выкрикнул: «Чем наградить вас?» – «Я желаю стать подданным вашего величества! – галантно ответил Литта. – А еще – жениться на вдове графа Скавронского, ежели она даст свое согласие».
Она согласилась! Она забыла свою скуку и апатию – замуж за Джулио готова была выйти радостная и счастливая женщина.
В 1798 году на пышной и торжественной церемонии в Георгиевском зале Зимнего дворца командор Литта возложил на Павла I символы отличия Великого магистра. Павел же обратился к папе римскому Пию VI с просьбой снять обет безбрачия с Джулио Литты.
Свадьбу сыграли прямо в Зимнем дворце. Разное было потом в жизни четы Литта – радость и опала, сплетни и беспокойства. Но они все встречали рука об руку – рыцарь и его Мадонна.
Вместе они воспитывали Катенькиных дочерей – называемых теперь не Аллегрой и Гармонией, а Екатериной и Марией. И этим девочкам повезло. Екатерина стала женой генерала Петра Ивановича Багратиона, легендарной Блуждающей княгиней, которая во время войны с Наполеоном добывала по всей Европе самые секретные данные о французских войсках. Мария вышла замуж за генерала Павла Петровича Палена, а их дочка Юлия (в замужестве Самойлова) впоследствии стала музой великого русского художника Карла Брюллова. Это она – «Удаляющаяся с бала». Вероятно, именно Юлия, унаследовавшая все сокровища дедушки Литты, передала леонардовскую картину его племяннику. Но в 1864 году «Мадонна Литта» все равно вернулась в Россию. Обеднев, итальянский племянник продал картину в Эрмитаж. И теперь, когда мы смотрим на нее, стоит вспомнить историю ее явления в нашу страну. Ее привела Любовь.
Тайна этой дуэли будоражила умы современников и не утихла до сих пор. Ибо четверо блестящих мужчин России дрались из-за не менее блестящей женщины – танцовщицы Авдотьи Истоминой, воспетой самим великим Пушкиным. Дуэль оказалась уникальной – четверной и растянутой во времени. Результаты поразительны: гибель одного участника, позор другого, приход к движению декабристов третьего и… создание комедии «Горе от ума» четвертым дуэлянтом.
Танцовщица и кавалергард: «Не обещайте деве юной…»
За кулисами всегда – странные нравы. В глаза говорят комплименты друг другу, а за глаза такое услышать можно!
На что уж Дуня привыкла к театральным нравам с раннего детства, но и у нее до сих пор сердце бешено колотится, когда вспоминается случайно услышанный разговор. «Дунька Истомина совсем возгордилась! – зло шептала одна балетная фигурантка другой. – Мало того что весь зал только ей и хлопает, цветы корзинами несут, так теперь покровители к ней валом повалили. А она – нос воротит! Не хочу, говорит, ни у кого быть на содержании. Да кто она такая, чтоб богатых поклонников отвергать?»