Атило отмахнулся от извинений и приказал Тико вытереть лицо. Пока юноша ополаскивал рот и лицо водой из лагуны, его дыхание выровнялось, дрожь утихла. Теперь он знал, что должен сказать, когда вернется. Хотя первым будет говорить Атило.

— Ты не справился.

В глазах Якопо мелькнула радость.

— Нет, — ответил Тико. — Я справился.

— Ты убил двоих вместо одного. И не убил того, кого следовало. Даже если бы ты полагался на удачу, у тебя был один шанс из пяти. Ты взял два и все равно не справился.

— Вы думаете, мне следовало убить девушку?

Лицо Атило не выражало ничего.

— Ведь так? Из-за того, что она видела?

— Кто рассказал тебе? — в ледяном голосе ясно звучала угроза. Рука Атило дернулась к кинжалу, но он сумел овладеть собой.

— Она ничего не поняла.

— Ты это знаешь?

— Да, — ответил Тико. — Я это знаю.

— Тогда почему ты убил других?

— Они заказали убийство, которое она видела. Вы говорили, Клинок — правосудие в действии. Разве убийство невинных — правосудие?

«Неужели он издевается надо мной?» — подумал старик.

Госпожа Джульетта приподнялась на подушке и задала вопрос, который тревожил ее последние несколько месяцев. С того самого момента, как принц Леопольд перевез ее в небольшое поместье на материке.

— Вы убьете меня, когда родится ребенок?

Леопольд отер ей лоб тряпкой, смоченной в винном уксусе, и поморщился от запаха.

— С какой стати?

— Это не ответ.

Принц взял ее за руку и дождался, пока девушка не посмотрела ему в глаза.

— Нет. И я не могу поверить, что вы решили, будто я…

— Вы ненавидите Венецию. Помните?

Он выглядел виноватым.

И тут Джульетта неожиданно принялась ругаться:

— Вот дерьмо. Дерьмо, дерьмо, дерьмо…

— Я пошлю за повитухой.

Лицо Джульетты исказилось от боли. Она держалась руками за живот и чертыхалась, пока длились схватки. Потом девушка перевела дыхание, мышцы чуть расслабились. Леопольд прибыл час назад. Но эти мучения продолжались уже пять часов.

— Сначала ответьте на мой вопрос.

Она следила, как Леопольд осматривает ее маленькую комнату на верхнем этаже полуразвалившейся фермы неподалеку от Равенны, и гадала, что же он видит — потную пленницу с раздутым животом и опухшей грудью, кричащую от боли? Молодую женщину, которая страшится будущего? Ребенка, который, еще не родившись, доставляет столько хлопот?

Ей не следовало посылать за Леопольдом.

Она выгнала повитуху, послала за Лео и этим только укрепила слухи. Стражники внизу уже шептались, будто принц — отец ее ребенка. Теперь они уверены.

— Любовь моя, — произнес Леопольд.

Она почувствовала, как по щекам потекли слезы. Джульетта слишком измучилась и не могла справиться с ними. Поэтому она просто отвернулась.

— Что случилось? — он осторожно повернул ее голову обратно.

— Ты назвал меня… Ты никогда не называл меня…

Леопольд погладил ее по щеке и смахнул слезинку с ресниц. Он улыбался.

— Я не смел.

— Ты ничего не боишься.

— Я боюсь потерять тебя.

— С чего ты решил?..

— Ты любишь того мальчишку, о котором рассказывала.

— Леопольд!

— Это правда, — сказал он. Когда повитуха вернулась вместе с лекарем и горничной, Джульетта все еще плакала.

В последующие часы боль была настолько острой, что Джульетта кричала не переставая. Она никогда не думала, даже не представляла, что такая боль возможна вне камеры пыток. Каждые новые схватки сильнее предыдущих. Но ребенок, похоже, не собирался выходить на свет. Джульетта упросила открыть ставни, хоть немного проветрить комнату. Но вскоре лекарь распорядился закрыть их. Наверное, духота — необходимая часть лечения. Потом до нее дошло: ставни приглушают ее крики.

Она тужилась, сколько хватало сил. Потом силы кончились.

К полудню поощрения повитухи и банальности лекаря звучали реже, а потом и вовсе сошли на нет. Когда лекарь подошел к двери и велел горничной позвать хозяина, Джульетта поняла: он думает, что она его уже не слышит. Временами, когда внутри нее кружился красный вихрь боли, она и вправду ничего не слышала. Но не сейчас. И она погрузилась в воспоминания.

Слова Леопольда ранили Джульетту.

Он опечален — она полюбила кого-то прежде и сильнее, чем его. Она хотела сказать… Если она выживет, то объяснит: это неправда. «Неправда», — сказала она себе, хотя и знала, все совсем не так. Неистовый юноша из базилики одним прикосновением поймал ее на крючок. Даже сейчас перед ее глазами стояло его лицо.

Серебристо-седые волосы. Пронизывающие глаза в янтарную крапинку. Госпожа Джульетта вздрогнула, ее тело остывало.

— Она отходит, — сказала повитуха.

— Почему никто до сих пор не нашел принца?

— Он снаружи.

— Господи, женщина, попроси его войти.

— Я ездил верхом, — сказал Леопольд, закрывая за собой дверь. — Я не мог оставаться…

Его голос. Шепот, который Джульетта слышала издалека. Шелест ветра в траве. Боль осталась позади. Джульетта плыла в красном тепле, где-то вне своего тела.

— У вас есть выбор, — сказал лекарь.

— Какой?

— Я могу попытаться спасти госпожу, но тогда она наверняка потеряет ребенка. Я могу спасти ребенка, но тогда вы потеряете ее. Если это мальчик и если на то будет воля Господа, он выживет, — похоже, лекарь уже сделал свой выбор.

— Спаси обоих, — ответил принц Леопольд.

— Ваше высочество. Это невозможно.

— Тебе не хватит мастерства?

— Нет, господин. Никто не сможет…

— Тогда найди того, кто сможет, — отрезал Леопольд. — И немедленно. Я не потерплю ничьей смерти.

В голосе принца слышался еле сдерживаемый гнев. Даже Джульетта, завернутая в красное тепло и уже задумавшаяся, не лучше ли будет просто уснуть, вздрогнула от его ярости.

— Ваше высочество, — сдавленным от страха голосом взмолился лекарь; ему приказали совершить невозможное. — Прошу вас…

— Есть один человек в соседнем городе, — прервала его повитуха. — Он вырезал ребенка у рабыни и щенка — у охотничьей собаки. Все выжили.

— Он язычник, — яростно возразил лекарь.

— Да, — сказала женщина. — Язычник, который не любит терять рабов.