Пока оператор держал целеуказание, майор доверил машину автопилоту. Сам в уме буквально на пальцах просчитывал время, скорость падения, скольжения, вращения, высоту. Но, конечно, ничего не предпринимал, пока перехватчик не появился на радаре.

Свои передающие системы вырубили сразу, а майор только ждал окрика лейтенанта – суетнул руками и… Ощутили захватывающий дух невесомости, считая холодящие секунды ожидания: «Успели?»

Провалились вниз, и, несмотря на страх ошибки в расчётах, выдерживал время тютелька в тютельку. И когда дал шаг на лопасти и пошли в горизонтальный, а блистер забрызгало водяной пылью, то бишь вышли у самой поверхности, хотел молиться на себя как на бога – как всё чётко и точно!

А ещё летёха (самому не до того было) даже увидел уходящий светляк-факел просвистевшей над ними ракеты.

Внизу у воды совсем темень, но рассчитал правильно и на островок вышел идеально. Сели, «потушив» машину, отбежали на приличное расстояние, увалившись за какими-то валунами. Чем чёрт не шутит – янкес мог и эрэлэской отселектировать или какой– нибудь инфракрасной гляделкой углядеть! И шмальнуть без разбору «нурсами» для большей площади накрытия.

Самолёт погудел минут десять и удалился, оставив их терзаться вопросом: «засекли их или нет?» Островков тут было достаточно, да и песочек атоллов после дневного солнцепёка наверняка тепло отдавал интенсивно. Так что инфракрасное пятно движков «вертушки» вполне могло раствориться среди природной маскировки.

Полежали для успокоения ещё минут …надцать, развалившись на спине, разглядывая прелести звёздного неба.

– «Петя» пальнул уже?

– Скорей всего. Пытаешься отыскать наших «гагариных»? Бесполезно. На маршевом участке факела не увидишь.

– Не. Пойду, бинокль возьму. Интересно же… – Штурман, кряхтя, поднялся, отряхнул налипший песок. Распрямился. – Ёперный бабай! Гляди.

Харебов тоже вскочил, ширя зрачки в чернеющий намёк горизонта… Там разгоралась маленькая, локальная заря. Зарево!

Лейтенанта аж подпрыгнул от радости:

– Всадили! И заметь, это точно авианосец! Так ярко и бодро – только керосин! – И вдруг, подобрался весь. – Слышишь, а амерам сейчас явно не до нас будет… Так? Может, под шумок рванём за «нашими».

Харебов задумался:

– Не дотянем… это точно. А дальше… всё слишком несерьёзно. Сплошная импровизация, с постоянной оглядкой на «если». Если корректно выйдем на связь с «Петром», если у них «вертушки» в деле, если нас быстро по маячку найдут и, кстати, раньше амеров и… – майор поднял руку, призывая к тишине: – И, кстати, легки на помине.

Тарахтенье вертолёта. Не спутаешь. Наплывает медленно. Хотелось бы подумать и поверить, что это «камов» на выручку, но – направление и звук… «Свои» с норда идти однозначно не могли, и звук явно не с характерным соосным резонансом. Чужак. Одно радовало – в стороне. А значит, не конкретно по их душу. Но взлететь сейчас – однозначно на чужих радарах засветиться.

– Знаешь что, – почти по-отечески вздохнул командир, – пошли машину замаскируем. Чуется мне, до утра нам тут куковать это точно. А там посмотрим.

Сели немного в другом месте. Пошли подбирать уже наломанные ветки. Пришлось повозиться, собирая всё в кучу и тащить к машине – взлетая, вертолет основательно разбросал пальмовый «лапник». Стали «украшать». Работали быстро, постоянно останавливаясь, прислушиваясь к небу, не без удовольствия оглядываясь на то затухающее, то разгорающееся пятно на горизонте.

Летёхе лет двадцать семь, с точки зрения Харебова – совсем ещё пацан, энтузиазма не занимать. Пока маскировали, планов, как дальше быть, выдал гору. Начиная от «разжиться керосину у туземцев» до совсем фантастического: брошенного на воде американского «си кинга» с повреждённой винтомоторной группой, а они типа втихую слили горючку ведерками и героями – чуть ли не до самого Владика. Не без хохмы, конечно.

– Может, сто́ило всё же рискнуть? – очередной раз, прислушавшись к вроде как тишине вокруг, не сдавался лейтенант. – Какие у нас ещё будут варианты?

– Вертолёт жалко, но с ним спалимся на раз. То есть, если мы до обитаемых островов долетим… или не долетим – машину топить. Сами на «надувашке» дочапаем до берега. Но при любых раскладах нас сдадут американцам. А в плен, сам понимаешь, попадать нельзя. Вытрясут из нас все секреты. И тогда всё прахом. И пусть секретов мы немного знаем, но общие тенденции пиндосам о многом скажут. Другое дело, могу тебя заверить, что у американцев в бытовом плане нам наверняка жить будет гораздо комфортней. Предполагаю, что в Союзе нас ждут не самые сытые и спокойные времена.

– Так чё, – опешил лей, – плюнем на всех и рванём к хорошей жизни?

– Трудно мечтать о хорошей жизни, когда хочется домой. Но и жить хочется, чтобы не мучительно больно. Хотя бы с пивом, – улыбнулся в темноте Харебов, – разумеется, ни к каким амерам мы не рванём. Мне генетическая память не позволит.

Он отошёл от вертолёта на несколько метров, оценив с разных углов проделанную работу.

– Всё, хорош пока. Но утром обязательно пересмотреть. А то знаешь… Ночью спрячешь – не видно. А солнце выползет и блеснёт предательски в лучах блистер. До рассвета ещё несколько часов – перекемарим. Давай время поделим – кто будет дежурить в первую, кто…

– Если я под утро?

– Гуд. Что у нас с арсеналом, помимо личного?

– Да зарядили нас изрядно. Два «калаша» и целый РПГ!

– Ого! Откуда? Впрочем… ладно.

* * *

Лейтенант разбудил его ещё засветло, потрепав за плечо, дыхнув рыбно-консервным запахом:

– Как просил, пять по местному.

– Ага, – вскочил, потягиваясь. – А ты время даром не терял – сточил всё НЗ, поди?

– Не-ет, – лейтенант даже обиделся, – скучно было и в сон клонило. Вот и схомячил банку.

– В сон, – передразнил майор. – Запомни, сынок! После еды в сон клонит ещё больше – желудок отбирает кровь у мозга!

Экипаж был закреплён за конкретным вертолётом, или вертолёт за экипажем, но у них в заначке всегда что-то было из бытового – у Харебова вплоть до мыльных принадлежностей. Поэтому, приказав штурману послушать радио, сам успел даже побриться.

– Что в эфире?

– Непонятно. Что делать-то будем? Приказывай, командир.

– Ладно, – посуровел лицом майор, – значит, так. Сейчас всё, что у нас с российской символикой, удаляем. Типа мы совершенно краснофлотские и к «Петру» никакого отношения. У нас краски никакой нет? Надо вот этот Андреевский закрасить.

– Может, поскоблить чем, а потом керосинчиком?..

– Вот и попробуй. А я кабине пошустрю.

Пока раскачались, уже начало светать и весьма темпераментно – блымс и солнце выпрыгнуло из-за горизонтного марева.

Харебов только примеривался, с чего начать, как услышал зазывное лейтенантское: