— Это не те крысы, — ответил он отчужденно. — Не надо о них.

Никто из старого экипажа не желает ничего рассказывать. Хочешь просветиться — обращайся к «самозванцам».

— Юнга лисовин, — строго сказал Рейнборо. — До меня тут что-то донеслось. Какой рейд ты не можешь проводить?

Том смутился, и мне пришлось за него объяснять, в чем проблема. Рейнборо хлопнул лисовина по плечу и притянул его к себе.

— Точно: крыша едет. У обоих. Слышите ровно половину того, что вам говорят. Кому было велено лишнего в каюте не торчать? Джиму и Тому. А кто там ошивается сутки напролет? Джим и Том. Кому теперь плохо?

— Всем, — ответил лисовин, высвобождаясь. — Лучше скажите, что делать.

Рейнборо махнул рукой, указывая вдаль. Стены коридора светились, а закрывающие вход в каюты шторки тускло тлели и сквозь «очки» казались темными.

— Марш по каютам. Внутрь не заходи, с порога поглядишь. К Хэндсу загляни, к Мерри, к Андерсону обязательно. К Стиву не суйся — он у себя. Ко мне можешь: у меня жена самая красивая.

Том пораженно на него уставился.

— А как же?.. Как потом людям в глаза смотреть?

Пилот коснулся сеточки на лице:

— Глаз не увидишь. И всякого стриптиза — тоже. Когда выходят из каюты, движение на портрете останавливают. Шагай.

Лисовин двинулся по коридору. Рейнборо следил за ним, поджав губы. Хэндс и Мерри передохнули немного и рявкнули заводную песню, в которой можно было разобрать лишь пару слов: «Чин! Чин! Чингисхан!», да еще «О-хо-хо-хо!» и «А-ха-ха-ха!» Здорово у них получалось.

Лисовин добрался до каюты Джоба Андерсона и приподнял шторку. Постоял, всматриваясь. Опустил шторку и направился дальше. Рейнборо удовлетворенно хмыкнул.

— Питер, как вы думаете?.. — начал я.

— Меня все зовут Рей, — сообщил пилот. — И можно на «ты».

— Рей, мы сумеем благополучно долететь?

Он медленно повернулся ко мне.

— Нет, — выговорил словно через силу. — Мы потеряем самое меньшее двух человек.

— Кого? — спросил я, хотя спрашивать об этом было страшно.

Он потер подбородок. У его ног деловито кружил поюн. Рейнборо подобрал зверя, погладил, почесал за ухом и наконец ответил:

— Дэна тревожат лисовин и Сильвер. Лисовин в принципе очень уязвим, а Сильвер… с ним что-то неладно. Обычно с человеком можно поговорить, поддержать, убедить… Морду набить — хорошо помогает. А Сильвера не разговоришь. Таит в себе, мается.

— Из-за жены?

— Вряд ли. Хэндс уверяет: не должен, дело прошлое. Не знаю я, что будет, — закончил пилот устало.

Мэй-дэй! У нас два кандидата к Чистильщикам, а я валялся в каюте, таращился на Лайну и сходил с ума от пения «Испаньолы». Надо же что-то делать.

Великолепное «Чин! Чин! Чингисхан!» с «О-хо-хо-хо!» и «А-ха-ха-ха!» отзвучало, Хэндс и Мерри напоследок рявкнули так, что вздрогнули стены и пискнул поюн.

— Молодцы, — похвалил по громкой связи капитан Смоллет.

Лисовин заглянул в каюту Израэля Хэндса. Простоял на пороге целую минуту, рассматривая то, что внутри. Затем пересек коридор и сунулся в каюту Сильвера, что была напротив.

— Вошел во вкус, — заметил Рейнборо.

— Это плохо?

— Хорошо. Даже очень.

— Рей, я могу чем-нибудь помочь экипажу?

— Позаботься о себе. В каюте — только спать, время проводить в спортзале.

— Ох, — меня передернуло. — Я тут попробовал штангу отжать. Еле уполз, надорвавшись.

— Не можешь штангу — отжимайся сам.

— Сил нет. «Испаньола» выкачивает энергию, будто насос.

— У всех выкачивает, — сухо сказал Рейнборо. — И нечего ныть.

Том-лисовин остановился у его каюты, оглянулся. Пилот махнул ему: давай, мол, быстрей. Том отогнул шторку и шагнул на порог. Выпрямился так резко, словно из каюты ему что-то крикнули.

— И все-таки, я могу сделать что-нибудь полезное для всех? — настаивал я.

Мне показалось, его глаза блеснули из-под наложенной на лицо черной сетки. Однако пилот промолчал.

— Могу? Рей, скажи!

Он покачал головой:

— Алекс не позволит.

— Александр хороший, — оживился поюн у него на плече. — Умница Александр.

— Беги домой, — Рейнборо спустил его на пол. — Где Джон? Ищи Джона скорей.

Александр отпрыгнул и припал грудью к полу, желая поиграть.

— Рэль, — пропел он женским голосом, — счастье мое. — И сам себе ответил октавой ниже: — Я люблю тебя.

— Иди домой, — приказал пилот. — Беги к Джону. Быстро.

— Юна-Вэл! — Поюн распушил свой короткий хвост. — Ненавижу твой RF! Потаскуха!

— Пошел вон, — Рейнборо замахнулся на поюна мешком с припасами.

— Совсем сумасшедший, — отозвался зверь и затрусил по коридору, причитая: — Ах, Александр, Александр!

Вернулся Том. Белые усы на маске приподнялись — лисовину явно полегчало.

— И правда, Питер: жена у вас потрясающая, — объявил он.

Пилот улыбнулся, довольный.

— У Хэндса женщина тоже красивая, — продолжал Том делиться впечатлениями.

— А у Сильвера? — не удержался я.

— У него похуже. В смысле, женщина та же самая, но портрет неинтересный. Хэндс свой держит в каюте для души, а Сильвер — для мебели. Жена ему не нужна.

Это был смелый вывод, и Рейнборо недовольно поморщился.

— Ты бы обгорел, как Сильвер, — я бы посмотрел, кто б тебе после этого был нужен.

— Рей, сходи со мной к капитану, — попросил я. — Может, от меня будет польза делу?

— И от меня пусть будет, — тут же вдохновился Том.

Мы вдвоем насели на пилота, требуя сказать, чем можем пригодиться на борту. Рейнборо отнекивался, отбрехивался и под конец рассмеялся.

— Лично от тебя, юнга лисовин, один убыток. — Он обнял Тома за плечи. — Алекс не воспользуется твоей жизнью, а больше от тебя проку нет.

— Какой еще убыток? — Том пытался освободиться.

Я давно заметил, что он не выносит чужих прикосновений, и только к моему плечу жмется, если ему страшно.

— Не дергайся, когда с тобой работают. Дэн велел тебя поддержать, чтоб не загнулся раньше времени.

Лисовин бешено рванулся и отскочил.

— Не смейте — этого — делать, — зарычал он.

— Ты что-то сказал? — деланно удивился пилот.

— Не смейте этого делать.

— Приказ первого помощника. Ты возражаешь?