— И конечно же, я забеременела, — без особых эмоций сообщила она.

Зато я почувствовала себя воздушным шариков, из которого стравили воздух.

— А дальше всё по классике, — как ни в чём не бывало продолжала Морозова. — Болезненный разговор, и как итог: «Ты же понимаешь», — изображая чужие интонации начала она, —  «как это не вовремя, да и вообще, к чему все эти проблемы». 

Я облизала пересохшие губы и еле слышно уточнила:

— И что тогда?

— Аборт, — словно приговор вынесла Регина. — Говорю же, молодая была, дурная. Думала, что вот избавлюсь от… проблемы и заживу спокойно дальше, только уже без этого мудака. А на деле оказалось, что в нём-то и дело. Он действительно быстро слился, а я осталась одна со своими поступками и их последствиями, и как жить дальше — не ясно. Такая тоска навалилась, что самой тошно от себя стало. Игорь меня тогда буквально за волосы вытащил из депрессии, работу предложил… я ведь из старой конторки сама свалила, сил не было никого видеть.

— Игорь всё знал?

— Не сразу, но да. Он меня с самого начала отговаривал связываться с тем мудаком, да разве мы слушаем кого-то, когда так отчаянно хочется? — здесь она самым невероятным образом подмигнула мне. Я ошарашенно хлопнула ресницами, поражённая тем, что ей ничто человеческое не было чуждо. А на душе даже как-то тепло стало: не одна я такая. — Мы с Игорем ещё с университета дружили. Как-то сразу сработались, на мне была академическая часть, а он всегда хорошо умел договариваться.

От этого стало ещё обидней, как если бы он счёл нужным найти подход к каждому, кроме меня.

Словно прочитав мои мысли, Морозова попробовала оправдать его:

— Он мужик, а у них мозги порой набекрень, стоит увидеть смазливую мордашку. Но только ты всё равно не греби всех под одну гребёнку. Он же не знает про ребёнка?

Я отрицательно мотнула головой. И, тут же испугавшись, схватила Регину за руку:

— Не говори…те ему, пожалуйста.

Она удивлённо изогнула бровь.

— Ключевский хоть и бывает редкостной сволочью, но поверь, он никогда не поступит так, как… поступили со мной.

— Тогда к чему вся эта история? — ощетинилась я. На какое-то мгновение в её словах мне почудилось сочувствие, но не стоило забывать, что Регина при любом раскладе осталась бы на стороне Игоря, а не на моей.

— Да пойми же ты! Можно сколько угодно злиться на него, но решение принимать тебе… и последствия куда глубже и значительней, чем ты можешь предположить. Игорь вон со своими до сих разбирается, — опять эти намёки, но я не успела начать задавать вопросы. Непроницаемая маска Регины Евгеньевны всё-таки дрогнула, и на лице её промелькнуло что-то такое, отдалённо напоминающее скорбь. — Чтоб ты понимала: я уже вряд ли смогу иметь детей.

На этом наш безрадостный разговор был окончен. Не скажу, что он принёс мне облегчение, но в кои-то веки я чувствовала себя не столь одинокой. В моей голове даже проскочило шальное открытие, что всё это время Регина по-своему, но оберегала меня, словно зная всё наперёд.

Выйдя из уборной, я с удивлением обнаружила Игоря сидящим за нашим столиком и о чём-то беседующим с Илюшей. Тот не переставая хмурился и казался откровенно раздосадованным. Сам Ключевский тоже не выглядел радостным, но держать лицо он умел всегда. Я бы просто прошла мимо, если бы не оставленные документы и… чувство вины перед Ильёй. Регина за мной не пошла. Поэтому, посильнее сжав зубы, я отправилась к мужчинам, сверлившим друг друга неприязненными взглядами.

Сухо кивнув Игорю, я распрощалась с Никулиным, обняв на прощание и шепнув на ухо: «Прости за всё». Я уже собиралась покинуть «Элефант» с высоко задранным носом, когда рука Ключевского неожиданно легла на моё плечо:

— Пойдём, отвезу тебя.

Остаться гордой и независимой не получилось. По крайней мере, не под пристальным взглядом присутствующих.

Уже сидя в машине, я вдруг поняла, что на самом деле боялась совсем не того, что, узнав о моей беременности, Игорь отправит меня делать аборт, а наоборот… предложит рожать. Оба варианта ставили меня в тупик, я бы вообще предпочла не попадать в такую ситуацию. И, должно быть, Регина была права, говоря, что в любом случае с последствиями своего выбора жить мне.

Игорь не спешил первым заводить разговор, предпочитая полностью сосредоточиться на дороге. Я же отчаянно боролась с вновь накатившим чувством тошноты, и что-то мне подсказывало, что токсикоз тут был ни при чём. Кутаясь в ветровку, я проклинала себя последними словами, искренне не понимая, как вообще могла вляпаться в происходящее.

— Олесь, тебе не обязательно меня избегать, — уже на парковке глухим голосом произнёс Игорь.

— К чему всё это? — ощетинилась. — Попытка быть цивилизованным и благородным? Так вот, засунь это… сам знаешь куда!

Несмотря на мою колючесть, отреагировал он вполне спокойно, сдержанно заметив:

— Я не собирался с тобой рвать, это было твоё решение.

— Да, вот только все шишки достались мне.

— Если ты о Регине, то я…

Нервно засмеялась. Если бы ты только знал...

— То поздно.

— Слушай, — поморщился он, недовольный моей импровизированной истерикой. — Я не понимаю сути твоих претензий. Если ты думаешь, что лично я ничем не рисковал, то ошибаешься. У Богомолова вполне конкретные представления на сей счёт.

— Спасибо тебе, — изобразила поклон. — Это была такая жертва с твоей стороны. Вот прям… жизнь мне спас!

Он тяжело задышал, явно переваривая услышанное. А меня уже несло. Было обидно: за себя, за Регину, за всех тех дурочек, которые в итоге оказывались никому не нужными со своими трудностями.

— Знаешь, вы, мужики, вообще удобно устроились. Вам хорошо, а нам потом с этим жить!

На глазах выступили злые слёзы. На что Игорь растерянно сдвинул брови.

— Олесь, что происходит?

— Ни-че-го, — выговорила по слогам, хватаясь за дверь. — Ты даже не представляешь насколько ни-че-го, — и, выскочив из автомобиля, громко хлопнула дверью.

На улице шёл дождь. Запихав папку с документами под ветровку и на ходу натягивая капюшон, я побежала до общаги, убеждая себя в том, что всё к лучшему.

Ему правда незачем знать, пусть это будет только мой грех.

***

Ночью мне не спалось. Надя со Светой беспокойно крутились в своих постелях, словно реагируя на безрадостную атмосферу, мёртвым грузом прописавшуюся в нашей комнате.

Выскользнув из-под одеяла, дошла до уборной. Здесь напротив ряда умывальников висело большое зеркало. В кои-то веки общага спала, убаюканная началом учебного года и хмурой погодой. Поэтому, воспользовавшись возможностью побыть в одиночестве, я долго рассматривала своё тело в зеркальном отражении. Это было болезненно, напоминало самоистязание. Никаких кардинальных изменений обнаружено не было, но никакого облегчения этот вывод не принёс. Положив ладонь на плоский живот и не сдерживая слёз, одними губами беззвучно попросила: