Упс…

Открываю дверь в палату Артема и вижу, как он щелкает кнопки на пульте. В сознании и, самое главное, живой.



— Привет, — захожу в палату и ставлю сумочку на кресло возле кровати.

— Привет, — Артем тут же откладывает пульт и смотрит на меня.

— Как ты себя чувствуешь? — бегло спрашиваю у него.

Пока поднималась, появилась небольшая одышка, а еще меня жутко мучает жажда, к тому же на улице сегодня духотища. Достаю бутылку воды, которая постоянно находится со мной, и жадно отпиваю прямо из горла. Артем поднимается на кровати и подкладывает подушки под спину, чтобы было удобнее сидеть.

— Я нормально, немного голова трещит, а так все хорошо. Меня больше волнует, как ты?

Я улыбаюсь тому, что даже сейчас он волнуется обо мне больше, чем о себе. Я нервничаю и даже не знаю, что говорить, потому что все это время я думала о нем, о том, все ли у него впорядке.

— У меня, Тем, нормально все. Ничего не беспокоит, — я перевожу дыхание, хочу сказать эти дурацкие слова благодарности, но вместо этого почему-то начинают дрожать губы. Только раскрываю рот, как перед глазами предстает картина, где он под машиной.

Встаю с кресла, делаю шаг и крепко обнимаю его. Только вчера я видела его без сознания и сейчас в моей голове кружится множество не самых радужных мыслей. Все ведь могло быть по-другому. Его руки ложатся на мой живот и приятно поглаживают. Он утыкается носом в мою шею и глубоко дышит.

— Не плачь, Юль, — тихо шепчет Артем.

Я плачу? Даже не замечаю, как по щекам стекает водопад слез. Я лишь крепче обнимаю Артема и прижимаюсь к нему ближе, желая почувствовать, что он реален. Я не хочу говорить ничего, потому что не в состоянии сказать и слова по делу. Мне хорошо вот так, рядом с ним, в его объятиях. Странно, но мне ни капли его не жаль. Да, я волнуюсь, но у меня нет чувства жалости. Даже на Маргариту я зла из-за того, что она сбросила Артема со счетов и решила, что он не может ни работать, ни управлять компанией. Как она так может?

— Мы справимся со всем, Юль. Ты только не плачь и не нервничай, это небезопасно. Успокойся, пожалуйста, — он нежно целует меня в щеку и трется о мою кожу губами.

Его слова немного приводят меня в чувство. Я отстраняюсь от него и улыбаюсь, но понимаю, что он так и не убрал руки с моего живота. Мы так увлечены друг другом, что когда открывается дверь и в палату входит Егор, мы оба замечаем его только когда он покашливает, а затем хмурится и прищуривается, смотря на руки брата.

— Юля, все впорядке? — строго спрашивает, будто именно здесь мне могли навредить. Это не очень приятно.

— Да, просто растрогалась, — поясняю, как можно спокойнее.

— Перестань увеличивать влажность в помещении, все будет хорошо. Артем, документы все оформил. На этой недели тебя еще будут наблюдать, если все показатели будут в норме, то операцию назначать в скором времени.

— Я себя чувствую отлично, могу это время и дома с вами побыть. Не хочу в больнице. Антураж бесит.

— Это ты меня сейчас бесишь. Добегался уже. Лежи тут под присмотром. Если бы не эта ситуация с машиной, то хрен бы мы выяснили, что с тобой творится. Так что лежи тут, чтобы не нахвататься.

Артем смотрит на мой живот и хмурится. Я даже не представляю, что твориться у него в голове. Наверное, это сложно, осознать, что ты остался жив после аварии, но у тебя внезапно обнаружили опухоль.

— Привези мне хоть ноутбук, я тут с работой буду разбираться. У тебя там скоро командировка, кто останется вместо тебя?

— Я в командировку не поеду. Тут есть дела поважнее.

— Юля, принеси, пожалуйста, мне сока, там есть аппарат, — он кивает на дверь, а я замираю, не зная, что делать с его просьбой.

Тут и дураку понятно, что он хочет поговорить с братом, только вот как мне реагировать на это? У них секреты? Почему это не обсудить без меня, чтобы я не начинала накручивать себя?

— Можешь Юлю не выпроваживать, — Егор ухмыляется и смотрит на меня с улыбкой.

А я чувствую себя, как не в своей тарелке. Сейчас мне действительно хочется сбежать.

— Ты прав. Между нами не должно быть секретов. Никаких больше.

После их решения, мне становится не по себе. Они не хотят никаких секретов, а я вообще готова услышать, то что они скрывают? Мне кажется — нет. Точно не сегодня.

— Не сейчас… Я принесу тебе сок, — я встаю с кровати и иду на выход.

Я хочу все знать, но я не готова получить еще одно потрясение. Мне хватит. Вначале Артем должен пройти операцию, а уж потом можно разговаривать по душам. Только потом и никак не раньше.

Пока иду за соком, осознаю, что хочу тихой и спокойной жизни. Мне не нужны укоризненные взгляды Маргариты Аристарховны. Я не хочу от нее подколов и упреков в том, что я кого-то сделала несчастным. И я до сих пор не знаю, хочу ли быть с кем-то из них. Артем он… он дорог мне. И от его касаний мое тело вспыхивает страстью. Егор… он до сих пор непонятен для меня. Он то совершает поступки, от которых щемит сердце, то заставляет непонимающе смотреть на него и обливаться кровью сердце.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Только у аппарата с соком я понимаю, что они оба дороги мне. Каждый по-своему, но все же…

Неделю спустя

Я встаю с кровати и иду готовить себе завтрак. Это уже вошло в привычку: подъем-завтрак-душ-сборы в больницу к Артему. После того нелепого разговора мы так и не поднимаем эту тему. Ребята молчат и не наседают на меня. Егор иногда заезжает, привозит фрукты или отвозит меня к Артему в больницу, но держит дистанцию и меня это радует.

Я оформляю на работе декретный отпуск и вот последнее время пытаюсь чем-то занять себя дома, чтобы не сойти с ума от скуки. Постоянно что-то готовлю и езжу в больницу к Артему, чтобы привести вкуснотей и поддержать перед операцией.

Порой он ругается на меня, что я езжу одна, без Егора, сетуя на мою невнимательность и растерянность при беременности. Но я вижу, как его взгляд теплеет, едва стоит мне зайти к нему в палату. Он расцветает, когда касается моего живота и по-мальчишески улыбается, когда ребенок бьет его по ладошкам. У меня сердце сжимается от радости, когда я слышу, как он разговаривает с малышом.