– Оставь его, придурок!.. – рявкнул Кабарда. – А то мне сейчас тебя придется во второй раз учить вежливости и культуре поведения в общественных местах!

– На фуй я видал и твою культуру, и твою вежливость, и весь твой ресторан, и тебя вместе с ним! – гаркнул дурным голосом молодой бандюган. – Теперь в этом шалмане будет так, как я скажу! Теперь я здесь «бригадир»!

– А Седой на тебя не обидится? Ты хорошо подумал?

– А Седой, твой афганский братэла, больше вообще ни на кого никогда не обидится! Замочили твоего братана, чурка ты нерусская! Вчера!

«…Эх! Жалко-то как! – подумал тогда Кабарда. – Пашка, по всему видать, хорошим парнем был… В такой мясорубке, в Панджшере, выжил, а здесь… Наверное, не сложилось у него что-то в жизни, вот он от отчаяния к бандюкам и подался… Да так и сгинул… Вечная тебе память, «братишка»! И земля тебе пухом!.. Джигит умер!..»

Он посмотрел на нового бригадира и спросил:

– Ну и чего тебе надо?

– Во-первых, меня зовут Кабан!

– Да хоть Баран или Ишак, мне одинаково… – ответил спокойно Кабарда. – Но правильнее всего было бы Шакал!

– А за это ты сейчас ответишь!.. – Он, как и прошлый раз, явил на свет пистолет Стечкина, только, уже наученный горьким опытом, остался от Кабарды на расстоянии метров 6–7. – Во-вторых, ты сейчас, козоеб, встанешь на колени и попросишь у меня при всех прощения!.. А я еще подумаю, прощать тебя или нет!..

– Мне тут недавно стишок рассказали… С матюгами… Про тебя, видать…

– О! – обрадовался «бычок». – Давай! Мне наши, народные, нравятся! Пару стишков расскажешь, «Лезгинку» станцуешь, потом лично для меня Сулико споешь, глядишь, я и прощу тебя, орел ощипанный! Только в самом начале на коленях, и прощения!.. Так что?

– Стихи! – ответил Кабарда и грустно улыбнулся: – Про Кабана!..

Вышел ты в августе,

В лыжи обутый…

То ли лыжи не едут…

То ли ты ебанутый!..

Несмотря на всю серьезность накаленной остановки, в зале засмеялись все, кто был, даже четверо спутников «бычка»…

А тот стал пунцовый, как вареный рак, и заорал во всю глотку:

– Молчать всем! На пол! Под столы на фуй! На пол, я сказал!..

И тут он сдвинул предохранитель на своем «АПСе» и нажал на спуск:

– Па-па-па-па-па-па-па-па-па-па-па-па-па!!!

Бандюк обернулся вокруг своей оси, и тяжелые, девятимиллиметровые пули пошли вокруг него во все стороны по кругу, выбивая стекла, разбивая бутылки в баре и дырявя деревянные стены ресторана… Удивительно было, как это еще никто не пострадал, потому что Кабан вообще ничего не видел из-за накатившей на него лютой ярости…

– На колени, падла! – орал он бешеным бегемотом. – На колени, чебурек вонючий! Щас я тебя научу Родину любить! Всех перемочу здесь, на фуй, чтобы больше к этому кавказью вообще никто не пришел! А хавиру эту спалю на фуй!!!

– Да ты и в самом деле Баран, а не Кабан… – только и ответил Кабарда.

– А-а-а-а-а! – взревел «бычок» и опять нажал на спуск.

– Па-па-па-па-па-па-па-па-па!!!

Он опять обернулся вокруг своей оси, круша тяжелыми пулями все, что попадалось на их пути, и…

В этот момент Кабарда заметил, как какая-то женщина бальзаковского возраста откинулась на спину, и на ее белоснежной блузке, на правом плече, стало расплываться ярко-рубиновое пятно…

– Мразь! – рявкнул Кабарда.

– Х-хек-к! – ответил ему бандит… и стал медленно оседать на пол…

В его шее, перерубив пополам кадык и выйдя острием около позвоночника, торчал мясницкий тесак… Да… Метать ножи Каху научил еще капитан Мальчев…

…21.50…

…Прибывшая на место «бандитской разборки» милицейская группа захвата, долго не разбираясь, заковала Кабарду в наручники и увезла в Москву… И, странное дело, за ними увязался какой-то крепкий мужик среднего возраста, который был самым что ни на есть отличным свидетелем произошедшего, потому что в тот момент ел в ресторане люля-кебаб, который приготовил Каха…

«…Все, Кахабер Сосоевич! Пиздец тебе!.. – думал Кабарда, томившись в долгом ожидании в одиночной камере РОВД. – Ты человека убил… Теперь если не «вышка», то лет пятнадцать дадут!.. Эх, Тамара! Томочка моя! Почему так? Почему? Где справедливость? Когда я тебя еще увижу?..»

Неизвестно, как, и что, и кому говорил тот мужик, но…

Уже около 10 часов вечера, когда Кабарда уже перестал надеяться на то, что его выпустят, потому что в те годы никто не рисковал давать показания против бандюков, за дверью зазвенела связка ключей, громко щелкнул замок, и на пороге камеры вырос майор-милиционер, а за ним и тот странный мужик…

– Ну что, товарищ младший сержант, мы с твоим командиром все выяснили… Разобрались… Это была чистая «самооборона»… Так что… Прошу на выход!.. Можете продолжать службу дальше!.. Только вот что… Советую в гражданской форме одежды больше в этом районе не появляться, по крайней мере несколько месяцев! Или даже год!..

Каха совершенно не понимал, что происходит сейчас, в камере… Но представлял, что кто-то каким-то образом его спасает!.. И решил промолчать, чтобы дать спасителю действовать по задуманному плану… А ответы на вопросы он получит потом…

Так и вышло…

Они вместе со странным мужиком вышли из здания РОВД и подошли к сидевшему на скамеечке Анвару. Мужчина протянул ему руку и сказал коротко:

– Спасибо вам за предоставленную информацию… – А потом он обернулся к Кабарде: – Ну что? Пойдем служить, младший сержант?

– Я нигде не служу! Уже почти год…

– Всю твою историю я знаю, Кабарда… Доложили… А насчет служишь или нет… Это, конечно, тебе решать, но я тебя в милиции назвал своим бойцом-спецназовцем! И если честно, то такие бойцы мне нужны! Решать тебе!

– Каха! Мне звонили из Сухуми… – прорезался вдруг Анвар. – В половине четвертого дня у тебя родился сын!..

– Джигит родился!.. – от пережитых эмоций у Кабарды больше не оставалось сил, и он присел на лавочку. – Сын у меня родился!..

– Отлично! – проговорил мужчина. – Даю тебе десять дней отпуска, а потом на службу! Согласия твоего не спрашиваю, потому что знаю заранее, что согласишься!.. А теперь… Вперед! В Сухуми, к жене и сыну!..

…Этим странным мужиком, спасителем, оказался командир Отряда подполковник Воловец, или просто Батя…

…Экс-капитан спецназа трех государств, а ныне просто «почетный пенсионер» Андрей Проценко, в бытность свою просто Филин, вышел на балкон родной старенькой родительской квартирки и проглотил противную таблетку – он пытался бросить курить и теперь отвлекал себя мыслями, чтобы не думать о сигарете.