- Не бойся, Катюш, Мальчик не кусается. И маленьких любит.

Здоровенный кусок черно-белой шерсти, при виде нас поднявшийся и оказавшийся то ли московской сторожевой, то ли сенбернаром, а , может, помесью какой-нибудь, я этого не могла определить точно, подошел здороваться. Обнюхал Витю, немного сдвинувшегося, чтоб заслонить меня, фыркнул мощно, потом меня и, наконец, маленькое существо в моих руках.

Буся потянулась к нему носиком, вильнула хвостом.

- Да отпусти ты ее, пусть познакомятся, - опять улыбнулась Тамара, и я, помедлив, потому что ну очень уж страшное животное, весит, наверно, как я, поставила собачку на землю.

Буся тут же встряхнулась и полезла знакомиться к здоровенному Мальчику. А я удивилась, насколько кличка дурацкая. Ну вот какой он Мальчик? Здесь больше что-то типа Зверюга, Волк или, на худой конец, Живоглот подходило...

Но активно вертевшая хвостиком Буся явно так не считала, потому что не пугалась совершенно, нарезая уже третий круг восторга вокруг своего нового знакомого.

- Ну все, подружились, - кивнула Тамара, - пойдемте в дом, Мальчик за ней присмотрит.

Я была не готова оставлять на улице только что обретенную собачку, но Витя кивнул, пошел в дом, и мне ничего не оставалось, как пойти следом, проводив взглядом веселую Бусю, которая, опять забыв про меня, уже бежала к месту лежбища Мальчика, интересуясь особенно его миской.

В миске была только вода, Буся полакала, а Мальчик, спокойно, и, как мне показалось, даже снисходительно за этим наблюдал. Мир и спокойствие.

- Да не бойся, Мальчик ничего ей не сделает, он мирный у меня, увалень, только с виду страшный, - рассмеялась Тамара, наблюдая за мной с крыльца.

Витя уже зашел в дом.

Я отвела в сторону белый тюль, защищавший сени от насекомых, и прошла внутрь.

И остановилась, пораженная не столько обстановкой, хотя и она для меня, городской девчонки, была внове, я такое только на картинках про далекие деревни видела. Знаете, такие, с просторными сенями, где стоят банки и всякие заготовки, висят разные травки на ниточках у потолка, здоровенной комнатой-кухней, с огромной белой русской печкой, занимающей половину пространства, чистыми деревянными полами, покрашенными в светло-коричневый цвет, столом у окошка, с разномастными стульями, и полным отсутствием телевизоров, телефонов, компьютеров и прочих признаков цивилизации.

Нет, больше всего поразил меня запах. В доме пахло невозможно вкусно. Такое странное смешение еды, трав, подвешенных к потолку, специй, лука и чеснока,  чистого, недавно вымытого пола, и лекарств. Необычно и удивительно успокаивающе пахло в доме у Тамары. Уютом и тишиной. Словно в родной дом попадаешь из внешнего мира.

- Садитесь, я посмотрю сейчас. - Кивнула Тамара на стол и стулья, - у меня нет телефона, только спутниковый. А он барахлил с утра.

Она вышла из комнаты, я опять оглянулась на Витю, но он указал мне на стул, и сам сел, правда, очень аккуратно, чтоб можно было вскочить.

На что он рассчитывал, если Тамара привела нас в ловушку, я не знаю, но у меня не было другого выхода. Только следовать за ним, доверять ему. Вот вы скажете, что странно с точки зрения нормального человека доверять практически вчерашнему подростку, но так и спать с практически вчерашним подростком тоже странно. Я вообще много чего странного делала в этот, да и не только этот день. Так что...

Тут вышла из другой комнаты Тамара, неся в руках самый настоящий, большой спутниковый телефон. Выглядела она немного растерянной:

- Ребят, он окончательно сломался. Матвей, черт такой, косорукий, хотел сделать, подшаманить... Ну и перешаманил, наверно...

- Матвей? Ваш муж? - спросила я,  сильнее напрягаясь при упоминании еще одного человека, который наверняка находился в доме.

О чем мы думали, когда шли сюда? Может, у Тамары здесь не только Матвей неизвестный, но и еще парочка мужиков? Или, наоборот, полон дом детей, а , если за нами погоня или охота, то могут и сюда прийти? Неизвестно же, кому я умудрилась дорогу перейти?

- Нет, Матвей - мой пациент.

И, увидев наши удивленные лица, пояснила:

- Я немного лечу. Травками.

- Баба Яга... - не сдержавшись хихикнула я, и , испугавшись, прикрыла рот ладонью. Странная Тамара, живущая в отдаленном от других домов месте, была прекрасным завершением сюрреалистически долгого дня, вместившего в себя столько, сколько за всю мою прежнюю жизнь не влезло бы.

- Точно,- не обидевшись расхохоталась Тамара, - есть немного! Вот только детей не ем!

- Давайте, я гляну, - протянул руку к телефону Витя. Тамара удивленно посмотрела, но аппарат отдала.

Потом понаблюдала, как ловко Витя разбирает его, и махнула рукой:

- Доломает - и ладно! Все равно Матвей завтра собирался в деревню, придется в город отправлять его. С ним и поедете, если что.

- А здесь деревня недалеко? - оживилась я, думая о том, что, может, уже и сегодня попаду домой, но Тамара не обнадежила:

- Далековато. Двадцать километров. Мы на мотоцикле ездим, если надо, а так чаще пешком ходим. И ко мне сюда пешком приходят. Не люблю машины. Но хватит болтать, вы голодные же? Пойдем, поможешь. Заодно и на собаку твою посмотрим, может, она Мальчика моего съела уже, шустрая...

Мы вышли через сени во двор, там я пронаблюдала умилительную картину отдыха моей наглой Буси прямо возле страшной морды Мальчика и решила не мешать. Тамара, кивнув, чтоб шла следом, открыла дверь в сарайчик, оказавшийся курятником, и бормоча, что, конечно, не время, но мало ли, вдруг завалялось, потому что  то, что было утром, этот проглот сожрал, начала шарить в поисках яиц. Нашла несколько штук, положила в миску, сунула мне в руки.

- Неси в дом, я в погреб сейчас еще загляну, и приду.

Я осторожно понесла яйца в дом, и уже в сенях услышала тихий разговор. Остановилась, усмиряя тревожно колотящееся сердце и прислушиваясь:

- И чего, совсем ничего не помнишь? - голос Вити звучал спокойно и заинтересованно. Я тихо выдохнула.

- Нет, - собеседник отвечал тихо, но все равно от баса, казалось, вибрировал пол, - имя только вспомнил. И то недавно. И ночью всякое снится. Мать говорит, что воевал я. И вернулся переломанный. Собрали. А вот голову, походу, не собрали.

- И давно ты так?

- Ну... полгода в больнице, не узнавал никого, мать не узнавал. Потом еще примерно год так жил, в городе. Ездил по врачам, всех прошел, но никто ничего. А потом мать про Тамару узнала. И вот я здесь уже три месяца. Она не хотела оставлять. Мать упросила.

- И помогла? - Витя спрашивал с искренним интересом, - вон ту мне дай отвертку...

- Помогла. Кое-что вспомнил. И сны стали сниться.

- А чего она делает?

- Да травками поит какими-то. И еще каждый вечер сидит рядом и руки на голове держит. И все.