Ветер в низине то принимался бросаться из стороны в сторону, то находил себе прямой путь в складках местности, начиная свистать вокруг как в аэродинамической трубе, снова и снова сбивая Джону его чувство направления. Каждые пару минут открывать визуализацию курсограммы было невыносимо, наконец он просто махнул на всё рукой, сил только и оставалось, что покорно следовать чужим указаниям, даже в недолгие минуты, когда небо светлело, почти очищаясь от белёсого снежного марева. Начинало пробиваться солнце Штаа, но Джон не стал оглядываться на клонящийся к закату шар.

Они были в пути больше десяти часов, так что скоро на этих широтах совсем стемнеет, и если буря не стихнет совсем, им может прийтись туго. Что тут творится ночами, можно было только представить. Джону даже пришло в голову обратиться с этим вопросом к Ковальскому.

—Наоборот. Источник этой бури расположен на более низких широтах. Так что настоящий мороз здесь наступит, лишь когда буря стихнет и даст доступ воздушным массам из глубин полярного антициклона. При минус 136 Цельсия начинается кристаллизация полиалленов, на которых основана осмика наших биосьютов, а частенько здесь температура падает и ещё ниже. Полчаса на открытом воздухе, и можно заказывать похоронную команду с музыкой. Но опасаться нечего, снег тут глубокий, в случае чего, зароемся и переждём, снег — отличный теплоизолятор, если что — фонаря хватит, чтобы разогреть воздушный мешок до плюс двадцати от температуры окружающей среды. Самое интересное наступит утром.

—А конкретнее?

—Буря к тому времени точно утихнет, и если мы не сможем отыскать наши глайдеры, то с первыми лучами Штаа мы познакомимся с каким-нибудь представителями местной биоты, причём скорее всего с самыми неприятными из этих представителей, остальным мы попросту не интересны. Сейчас они прячутся по норам или пребывают в виде субстрата из спор, дожидающихся благоприятных условий для размножения. И что это значит, Алохаи?

Джон поморщился. Задавать риторические вопросы — его стиль, а вот отвечать на них он был не приучен.

—Значит, надо быстрее двигаться вперёд.

Все обернулись, не скрывая своего удивления. Сам Джон ответить не успел. Знакомый голос, опередивший Джона в общем канале, принадлежал сержанту Оденбери. Он-то тут что делает?

—Решил, что смогу вас догнать дотемна. Как видите, не ошибся.

Шёл сержант налегке, только знакомые заготовки для двух тростей на поясе. Значит, оставил остальные когорты с указанием построить укрытие и дожидаться глайдера. Операция пошла против всех планов и теперь было не до неё.

—Разделите груз и шагаем дальше. Сержант, остальные детали — в частный канал, обсудим в пути.

Судя по крошечным искоркам эмоций в голосе Ковальского, сержант сейчас получит от него самые подробные сведения о том, что их проводник думает о самодеятельности сержанта. Джон на его месте бы не сдерживался.

Переглянувшись, когорта снова выстроилась в линию, теперь в спину Джону дышал Оденбери, и дыхание это чувствовалось даже через заведомо отключённый у того общий канал.

Вскоре пришлось включить наплечные прожекторы, чтобы хоть как-то рассеивать постепенно сгущающийся вокруг мрак. Буря постепенно утихала, но поднятые в воздух мегатонны снежной пыли легко гасили свет, при спокойной атмосфере распространяемый сверкающим снежным покровом на тысячи километров от линии терминатора. Теперь же их твердотельные фотонные пушки создавали вокруг когорты непроницаемый световой шар тридцати метров в диаметре, заполненный сияющими огнями отражающих свет несущихся снежных хлопьев. Видно было плохо, даже самые крупные детали ландшафта скрывались в клубящемся мареве, но Ковальский продолжал успешно ориентироваться в пространстве и между редкими сигналами спутников глобального позиционирования, на которые опирались автоматические курсографы биосьютов. Судя по частым периодам их молчания, нейтринная буря над планетой продолжала усиливаться с каждым часом.

Когорта шла вперёд не так споро, как раньше, сказывалась накапливающаяся усталость, с которой не могли больше справиться следовые имплантаты, но никто, разумеется, не жаловался, Ковальский в качестве лидера когорты скомандует привал, когда это будет необходимо. В конце концов, раз их сюда направили, значит посчитали пригодными для такой работы. Если же простой суточный переход тебя валит с ног, какой из тебя агент Планетарного контроля.

Джон шагал вперёд, не отрывая лица от покачивающийся впереди его собственной сдвоенной тени, больше смотреть в этом однообразном перемещении из точки в точку было не на что. Следы, по которым он шёл, казались бесконечной лентой, которая здесь была проложена невесть кем сотни лет назад, задолго до его рождения. В теории это он выбрал идти по ним, но на самом деле, как он мог выбрать именно вот эту тропу, идущую по неизвестной ему местности затерянной в Галактике проклятой планеты Аракор системы Штаа самого удалённого уголка Сектора Сайриус-бис. Как он мог выбрать то, о чём ещё вчера понятия не имел. Случай выбрал за него. Вот и весь выбор.

Бесконечные километры шагов разматывались по всё больше твердеющей снеговой поверхности. Как и обещал Ковальский, ветер постепенно стихал, переставая дёргать когорту из стороны в сторону, радиус светового пятна всё расширялся, становился чище воздух, показались первые звёзды, невероятно яркие на идеально-чёрном небе. Буря ушла за горизонт, догоняя левовращающееся движение планетарной системы и загораживая собой далёкое светило. Ночь оставалась тёмной, только растворились в воздухе сверкающие облака взбаламученных хлопьев кристаллизованного пара. Теперь можно было смотреть далеко вперёд вдоль цепочки следов, соразмеряя оставшееся расстояние с графиком падающей температуры окружающей среды.

Уже был пройден порог в двести кельвин, и Джон начинал беспокоиться, не придётся ли и правда выкапывать себе норы в смерзающемся в камень снегу. Каждый его шаг раздавался в мертвеющем воздухе громогласным хрустом, как будто шли они не по некогда мягкому покрову, а поднялись на плато, сплошь устланное хрупкими листами полимерного покрытия, от малейшего нажатия идущего многометровыми трещинами. Снег буквально звенел под ногами.

Укрытие посадочной площадки глайдеров они разглядели, лишь выйдя на очередную возвышенность. Посреди идеально чистого белоснежного сверкающего пространства был отчётливо различим сдвоенный купол.

Первое, на что обратил внимание ускоривший шаг Джон — купол был раскрыт. Когда они приблизились к нему на расстояние какой-то сотни метров, его чувство, что что-то не так, ещё усилилось — купол никак не реагировал на приближение людей, хотя должен был в штатном режиме уже автоматически направить в их сторону поисковый прожектор. Джон оглянулся на Ковальского, но тот продолжал мерно шагать вперёд, а за задраенным на нестерпимом морозе лицевым щитком биосьюта не было видно выражения его лица.

Первые иссохшие, толщиной в человеческую руку серые «лианы», плотной стеной оплетающие основание строения, Джон разглядел метров за пятьдесят до цели. Ясно. Они остались без глайдеров.

Это как шахматы с самим собой. Время от времени можно меняться с противником местами. И самое забавное при этом — научиться вычленять из собственных поступков те, которые действительно продиктованы не событиями внешнего мира и не долженствованием всякого рода, а твоим собственным «я».