Пожилой матрос, вестовой, бывший с Эссеном и в экипаже «Новика», и на «Севастополе», человек доверенный и проверенный настолько, что даже на собраниях такого уровня к его присутствию относились, как к должному, неслышной тенью шагнул из своего угла. Спустя минуту Юджин Трамп шагнул в салон и замер под прицелом нескольких пар глаз. Было заметно, что, несмотря на традиционную американскую бесцеремонность, ему немного не по себе. Ну что же, это не так и плохо.

- Лейтенант Трамп, - Эссен говорил на английском, понятном всем. Это немного снижало торжественность момента, но все же просто из уважения к новому члену их маленького коллектива. - Мы предлагаем вам стать командиром крейсера «Нью-Орлеан». Вы согласны?

Лишь секундная пауза показала, что Трамп ошарашен. А затем он весь подобрался и спросил:

- Вы считаете, я достоин такого доверия?

- Мы или доверяем, или нет, - вмешался Севастьяненко. - А тебя мы в деле видели, и не раз. Соглашайся, Юджин, иначе потом всю жизнь будешь локти кусать.

Идиома эта была уже вполне знакома американцу. Еще одна секундная пауза, долженствующая изображать нешуточные душевные борения. Русские понимали это - и не торопили. Наконец Трамп поднял голову:

- Мне не придется воевать против своей страны?

- Не планируем, - усмехнулся Эссен. - Американцы нам не враги. А вот с Британией - очень возможно.

- На них мне плевать, - по-русски ответил Трамп. - Я благодарю вас за доверие, Николай Оттович. И постараюсь его оправдать.

Артиллеристов Электрического утеса удержали от немедленного открытия огня только знакомые обводы корабля. В самом деле, в этих водах довольно сложно было найти еще один такой же характерно-пузатый броненосец - корабли что британской, что американской, что русской постройки щеголяли бесхитростно-прямыми бортами, и перепутать их технологично-обоснованные силуэты с детищем французской кораблестроительной школы не смог бы, наверное, и слепой. Похожие обводы имелись разве что на балтийских кораблях, но те пока что застряли в Кронштадте, ну и у самих французов, разумеется. Правда, там броненосцы имели и вовсе ублюдочный вид, да и появления их в этих водах не ожидалось в принципе. Этот же, вдобавок, нес ни с какой стороны не французский, а самый что ни на есть Андреевский флаг. Оставалось лишь гадать, откуда этот корабль здесь взялся.

Между тем «Цесаревич», уверенно миновав густые минные поля, которые совместными усилиями русских и японцев с начала войны достигли устрашающих размеров, отсалютовал флагом дежурившим на внешнем рейде миноносцам, да там и расположился, даже не пытаясь войти в Тигровый Хвост. Узость и большая навигационная сложность этого пролива с начала войны мешала русским, сковывая их действия и превращая каждый выход в море в отдельную, весьма длительную и трудоемкую операцию. Увы, времена меняются, и то, что во времена парусного флота и бронзовых дульнозарядных пушек выглядело надежной защитой, в эпоху стальных кораблей и дальнобойных орудий легко превращалось в тюрьму. Еще полсотни лет назад агрессору пришлось бы черепашьим темпом, преодолевая непредсказуемое течение, прорываться в бухту под дулами береговых батарей, а сейчас русские моряки сами вынуждены были прилагать массу усилий, чтобы защититься от японских брандеров.

Проскочить этот несчастный пролив на катере было куда быстрее, чем протискивать сквозь игольное ушко тушу броненосца. Именно поэтому Бахирев выбрал для визита минный катер, позаимствованный с «Хай-Чи». Все равно использовать его по назначению не планировалось, а из собственных плавсредств на «Цесаревиче» после неудачного прорыва в Циндао осталась лишь пара издырявленных осколками до полного изумления шлюпок. Разумеется, хлипкую конструкцию по прямому назначению никто не использовал (да и не пытался), зато в качестве разъездного катера оснащенная бензиновым двигателем посудина годилась как нельзя лучше. Не прошло и десяти минут, как двигатель сочно зарычал и, раскинув в стороны широкие, сочные усы белой пены, катер устремился в бухту, где Бахирев не был уже восемь лет.

Провожаемый удивленными взглядами с русских кораблей, как попало стоящих в порту (после всех потерь, которые понесла русская эскадра, свободных мест хватало), катер лихо подошел к борту «Баяна». Совсем недавно поднятый крейсер выглядел обшарпанным, но вполне боеспособным. Последствия подрыва на мине, помешавшего «Баяну» принять участие в неудачном прорыве, устранили, а сокрушительного обстрела порта, покончившего с эскадрой в прошлой истории, здесь не случилось. Все же не зря вспомогательные крейсера Эссена частым гребнем шерстили воды - японцы не получили слишком много людей, орудий, боеприпасов, да и всего остального, так необходимого армии для нормального ведения наступательных операций, да и просто функционирования. Да и командование сейчас оказалось совсем иным, более адекватным и не склонным уступать. Все же гибель Стесселя от рук «неизвестного японского диверсанта» оказалась весьма кстати. В результате русские не только вгрызлись в камень дальневосточных сопок и остановили японцев - они, пускай и ценой самых значительных с начала осады потерь, поддерживаемые огнем кораблей (командование решило, что раз прорыв не удался, то незачем и беречь снаряды), сумели потеснить врага. Сами того не ожидая, они тем самым спасли флот - японцам попросту не удалось поставить свою артиллерию на позиции, с которых у них в прошлый раз получилось столь эффективно обстреливать гавань. Да и стрелять им всерьез уже давно было нечем, нарушенное русскими крейсерами снабжение оказалось настоящей ахиллесовой пятой японской армии. Так что боевые действия утухли сами собой, и потому эскадра приводила себя в порядок в относительно спокойных условиях, где главным тормозящим процесс фактором оказывались катастрофически низкие ремонтные мощности Порт-Артура.

- Эй, на «Баяне»! Хорош спать! Прими конец, ...твою налево!

Малый боцманский загиб у командовавшего катером прапорщика Семенова получился что надо. Оно и неудивительно - именно боцманом он еще недавно и числился, но - война, шанс для смелых и удачливых... Однако веру в силу убеждения и красоту слова прапорщик не утратил и, судя по тому, с какой скоростью задвигались матросы на палубе «Баяна», его размышления оказались недалеки от истины.

На борт Бахирев поднимался не спеша, с достоинством. Гражданский костюм, взятый не так давно среди прочих трофеев и неплохо подогнанный под фигуру на базе, все равно изрядно натирал где можно и нельзя. Впрочем, это была не вина мастера, он-то как раз старался. Среди пленных оказалось немало тех, кто до войны и призыва в армию занимался вполне мирными делами, в том числе и портновским делом, и возможность заработать никто упускать не собирался, тем более что русские платили честно, что за кройку и шитье, что за вбивание свай при строительстве причалов. Но - только за качественную работу, и этот нюанс японцы усвоили быстро. В результате работу сделали на совесть, костюм сидел идеально, а проблема была в том, что Бахирев привык к мундиру. Настолько привык, что в цивильном чувствовал себя едва ли не голым. Но - увы, раскрываться до конца пока что не хотелось, а мундир не оставлял места для маневра при составлении легенды. Морских офицеров в России готовили немного, отбор туда был жесточайший, причем очень большое внимание обращали на происхождение. Так что сыну кровью выслужившего офицерский чин капрала попасть туда не светило. Более того, чаще всего морские офицеры образовывали целые династии. И в этом замкнутом мирке все друг друга если и не знали, то хотя бы имели представление, кто есть кто.