В момент взрыва, разметавшего мостик, Трамп находился в боевой рубке крейсера. И именно он, поняв, что случилось, принял командование кораблем. Разумеется, позже он тысячу раз подумал, а правильно ли поступил, но в ту минуту действовал механически - так его учили. Другие страны, имеющие старые морские традиции, могли думать об американских моряках и их недостатках что угодно, вот только лучше бы они к этим традициям добавили хорошее техническое оснащение кораблей, какое американцы имели практически изначально. А готовили американских офицеров вполне прилично, и признавали это все остальные, или нет, только их дело и их проблемы.

Успехи японцев закончились практически сразу. На циркуляции их корабль потерял время и скорость, а «Нью-Орлеан» шел полным ходом и через считанные минуты «обрезал» «Ниитаке» корму. В момент прохождения все орудия правого борта открыли огонь с максимальной скорострельностью, а дистанция чуть более половины мили позволяла уверенно поражать цель несмотря на качку.

Сокрушительным продольным огнем упорно огрызающемуся японскому крейсеру снесло палубное кормовое орудие и разворотило кормовой спонсон правого борта, вышвырнув в море и шестидюймовку, и весь ее расчет. Снесло обе мачты, еще одну трубу, разворотило практически бесполезный каземат противоминной артиллерии. Японцы успели всадить в русских еще пару снарядов, однако их крейсер на глазах терял боеспособность, русские попросту задавили «Ниитаку» огнем. А вишенкой на торте оказался руль, заклиненный в положении лево на борт, из-за чего крейсер разом потерял управление.

Японцы оставались японцами и продолжали сопротивляться до конца, однако это уже ничего не решало. Быстро теряющий ход корабль медленно разворачивался, и его артиллеристы попросту не успевали использовать свое вооружение. Опытные и вошедшие в раж, их визави с «Нью-Орлеана» уничтожали орудия врага прежде, чем попадали в сектор их обстрела. Японцам еще повезло, что минных аппаратов их крейсер не имел - при такой плотности огня рано или поздно попадание в них с последующим взрывом боезапаса выглядело неизбежным. В считанные минуты «Ниитака» нахватался снарядов, получив, в том числе, три подводные пробоины, в которые сейчас быстро набиралась вода, активно заполняя потроха крейсера.

И вот тут-то выявился еще один недостаток японского корабля. Хорошее вооружение, приличная скорость и неплохое для своих размеров бронирование - это, конечно, неплохо, вот только запас прочности и плавучести у небольших кораблей тоже, по определению, небольшой. Уже минут через пять, несмотря на все усилия аварийных партий, искалеченный крейсер начал быстро ложиться на борт, и его командир отдал приказ прекратить борьбу за живучесть и спасаться по способности.

На «Ниитаке» к тому моменту уцелели только две шлюпки, одну из которых при попытке спустить немедленно перевернуло волнами. Во второй, как сельди в бочке, разместились четыре десятка человек, остальные же спасались вплавь. Трамп попытался организовать спасательную операцию, но японцы с криками «Банзай!» начали отплывать от его корабля. Что же, гордость, граничащая с фанатизмом достойна уважения, но совершенно недостойна того, чтобы на нее теряли время. Тем более, в серой пелене дождя мелькнул силуэт японского транспорта, и «Нью-Орлеан», радировав на успевшую развернуться и быстро приближающуюся эскадру о ситуации, двинулся на перехват.

На японских транспортах сообразили, что происходит, еще до того, как бой окончился, и их капитаны попытались уйти, однако уклоняться от встречи с крейсером в подобной ситуации занятие неблагодарное и малоперспективное. А вкупе с попыткой отстреливаться из винтовок, еще и глупое. «Нью-Орлеан» сходу изрешетил ближайший транспорт, и один из снарядов пробил котел, от чего судно моментально потеряло ход и окуталось в струи густого, белого пара, бьющего из пробоин. На дно транспорт ушел на ровном киле.

Второй перевозчик пушечного мяса попал в прицел подоспевшего к месту боя «Хай-Чи». Более крупные собратья отстали, а бывший китайский трофей как раз смог испытать в боевых условиях новые шестидюймовки. Получилось неплохо, и второй транспорт отправился следом за первым. Спасать барахтающихся в волнах японцев озверевшие от гибели товарищей русские не стали.

На следующий день хоронили погибших. Случайный, в общем-то, снаряд оказался на диво результативным, уничтожив разом семь человек. Еще один погиб чуть позже, во время перестрелки. Сейчас их тела рядком лежали на палубе, зашитые в жесткую серую парусину, и специально вызванный с «Рюрика» священник (на «Нью-Орлеане» своего попросту неоткуда было взять, да и не очень-то хотелось) размеренно махал кадилом, распространяя вокруг удушливо-сладковатый запах тлеющего ладана. Эссен наблюдал за неспешно и заунывно бормочущим молитву святым отцом с неудовольствием. Вызвано оно было, правда, не тем, как тот проводил обряд. Как раз отпевание-то священник вел согласно всем канонам. Профессионал... Да и вообще, неудовольствие адмирала проистекало не от его действий, а из-за самой причины, по которой вообще приходилось заниматься этим неприятным делом. Заигрались мальчишки, утратили инстинкт самосохранения - и вот, нате вам. Трое офицеров, пятеро нижних чинов... Командира «Нью-Орлеана» и вовсе только по обрывку погона опознали. А ведь двое офицеров и матрос - из тех, кто пришел с ним, Эссеном, через время, их не заменить. И что прикажете теперь делать?

Между тем священник закончил. Пришлось сказать положенные слова, клятвенно пообещать, что отомстят, и на том церемонию прощания можно было считать законченной. Бульк, бульк, бульк... Тела с привязанными к ногам колосниками отправились в заметно успокоившееся со вчерашнего дня, но все еще изборожденное мелкими, неприятными волнами море. Матросы и офицеры, вместе - перед смертью и Богом все равны. Взлетели, отдавая последний салют, матросские бескозырки - и люди начали расходиться по местам. Снова раздался привычный матросский мат, сопровождающий заделку пробоины в борту, возле слегка поврежденного в бою стадвадцатимиллиметрового орудия закопошились люди... Жизнь продолжалась, и срубленные раскаленными осколками снаряда жизни оставались всего лишь еще одним штрихом, подчеркивающим безжалостную реальность происходящего.

Вот так вот... А ведь еще на угольщике погибли люди, и получил осколок в плечо капитан. Там, конечно, экипаж сформировали из числа добровольцев с «Цесаревича», но, в любом случае, это свои, русские люди. А раненого командира Эссен хорошо помнил еще по той, прошлой жизни, где он к тринадцатому году благополучно дослужился до справного капитана второго ранга. И что, радоваться, что погибли именно они?

А через полчаса в адмиральском салоне «Рюрика» состоялось совещание командиров кораблей. Очень уж серьезным, на взгляд Эссена, был вопрос, который следовало рассмотреть, чтобы решать его единолично. И вот сейчас адмирал, прихлебывая дымящийся, крепкий до черноты китайский чай, внимательно смотрел на собравшихся.

Бахирев. Развалился в кресле, на губах улыбка довольного кота. Все ему, казаку, нипочем. Перед выходом в море даже на дуэли дрался, и, как всегда, из-за женщины. Проехался кто-то из офицеров «Цесаревича» по поводу его похождений. Ну и нарвался. Коронат хоть и в годах уже, но хватки не потерял. Рубились на саблях, так он противнику всю задницу отбил - лупил его клинком плашмя. Нет, фехтованию в Морском корпусе учили, но где им до человека, владеющего клинком чуть ли не с пеленок. И нормально, ни у кого это неудовольствия не вызвало, все же авторитет Бахирева на броненосце медленно, но неуклонно рос.