— Она достаточно проста. Вы всегда ходили у него в фаворитах. Протеже. Когда вас выставили из Ордена, магистра это несказанно огорчило. Я полагаю, что ла Валетт потакал вам подобно тому, как отец потакает своему дитяте. И как всякий отец, закрывал — да, что греха таить, и поныне закрывает — глаза на все ваши чудовищные недостатки. В годы вашего отсутствия он то и дело вспоминал о вас с теплом. — Сэр Оливер горько усмехнулся. — И вот теперь, когда ему как никогда требуется здравомыслие, он идет на поводу у своей сентиментальной привязанности к вам, своему блудному сыну. Иначе как стариковским самодурством это не назовешь.

— Тем не менее его слова полны здравого смысла. А о его возрасте, по-моему, вы судите несколько предвзято.

— Может быть, — поджал губы сэр Оливер. — Увидим. Грядущее противостояние проверит всех нас на прочность как никогда, заставит явить нутро. Вы думаете, человек его возраста сможет долго выдерживать такое бремя забот на своих плечах? Когда ноша станет чересчур тяжела и старик подломится, нам, вероятно, понадобится новый вождь.

— Вроде вас?

— Кто знает. Исключать нельзя. И если это буду я, то можете быть уверены: вашему статусу любимчика будет положен конец; вы у меня будете не более чем простым пехотинцем. А в Ордене сыщутся многие, кто будет не прочь поквитаться с вами за потакание прихотям Великого магистра. — Тонкие губы сузились в улыбке. — Ну, так что мне ему передать? Вы принимаете предложение или все-таки отклоняете?

— Принимаю.

Сомнения в голосе Томаса не было. Его преисполняла решимость служить своему старому наставнику безоговорочно и своей преданностью оправдать доверие, возложенное на него ла Валеттом. Кроме того, это назначение могло помочь им с Ричардом установить местонахождение пергамента, за которым их послал Уолсингем.

— Я боялся, что ответ будет именно таким, — произнес Стокли. — Вы верны себе: свои личные желания ставите выше общего блага, выше требований долга и чести. Пусть будет по-вашему. Я сделал все от меня зависящее, чтобы отговорить вас, и совесть моя чиста. Я уведомлю Великого магистра о вашем решении. На этом мои нынешние дела здесь закончены. — Стокли поднялся и сухо поклонился сэру Мартину. — Постарайтесь не сближаться с этим человеком: целее будете. А то можете потом об этом пожалеть, как это до вас уже делали другие.

Он подхватил свою висящую на спинке стула накидку и пошагал к выходу. Спустя минуту глухо стукнула наружная дверь: сэр Оливер вышел на улицу.

— Уф-ф, — облегченно перевел дух сэр Мартин. — Я уж думал, он не уйдет никогда. Так и не дал поесть: кусок застревал в горле. Ох и тяжелый же человек… Мне было с ним нелегко даже в те нечастые разы, когда он снисходил до посещения обители. — Рыцарь поглядел на Томаса. — Я вижу, сэр Томас, он вас не очень-то жалует.

— Мне тоже так кажется, — Баррет подцепил с тарелки шмат мяса и стал задумчиво жевать.

Предложение ла Валетта волновало. Ответственность, что и говорить, большая, и надо сполна оправдать оказанное доверие. Во всем — с единственным, быть может, отступлением. Томас посмотрел в конец стола, откуда на него с победным блеском в глазах взирал Ричард. Наверное, уже прикидывает, как обратить новый расклад себе на пользу.

Сэр Мартин, шумно и торопливо завершив трапезу, отер ладонью рот и с довольным видом потянулся. Допив одним глотком остаток вина, смачно чмокнул губами.

— М-м-м, хорошо… Приличная еда после многотрудного дня. А теперь спать! — Он крякнул, поднимаясь и почесывая при этом поясницу. — Желаю спокойной ночи, господа.

Томас в ответ кивнул, Ричард почтительно, как положено оруженосцу, склонил голову. Но, как только дверь в келью сэра Мартина захлопнулась, он порывисто обернулся к Томасу.

— Я уж начал было опасаться, что в Сент-Анджело нам не попасть, не вызвав при этом подозрений. Теперь у вас есть доступ в логово Великого магистра, и вы сможете сделать так, чтобы я попал в тот каземат с их казной. У меня есть описание сундука де Лонси; пергамент наверняка лежит там. Если все проделать быстро, мы сможем ускользнуть из этой смертельной ловушки до прихода турок.

— Ускользнуть? — Томас поднял брови. — Ускользать в мои намерения не входит. Во всяком случае, сейчас. Я нужен здесь. И вообще, у нас каждый человек на счету.

— Вы с ума сошли? — уставился Ричард. — Когда враг завладеет островом, пощады не будет никому. Они размолотят все форты, а тем, кто уцелеет, перережут глотки.

— Это один из возможных раскладов, — с блуждающей улыбкой сказал Томас. — Или же мы стоим и держимся, пока не отобьем у османов охоту продолжать осаду острова. Или третье: нас освобождает дон Гарсия со своей армией, которую он собирает на Сицилии.

— Шансов на это не больше, чем достать луну с неба, — бросил Ричард с глухим смешком. — Силы у дона Гарсии дутые. Бумажные солдатики. С численностью войска, которым он располагает, король Филипп не даст ему тронуться с места. И правильно: разве можно так рисковать? К тому же я бьюсь об заклад, что из тех полков и кораблей, которые сулят ему остальные христианские державы, к нему не придет и половины. Так что османы вспять не повернут, это исключено. И если Мальту приказал взять могучий Сулейман, то как вы думаете, не остановится ли хоть кто-нибудь из получивших приказ — если не из сомнения в своей правоте, то хотя бы из страха навлечь на себя султанов гнев в случае неудачи?

Ричард умолк, рассчитывая на эффект от своих слов, но при виде спокойно-непоколебимого лица Томаса раздраженно фыркнул, прежде чем продолжить:

— Сэр Томас, я пробыл с вами уже достаточно долго, и вижу, что вы благородный человек. По возвращении в Англию, после нашего успешно выполненного задания, для вас непременно найдется место в службе Уолсингема. Так зачем же вам в некоем пустом жесте разбрасываться жизнью?

— Прежде всего, — откликнулся Томас, — нашимэто задание вовсе не являлось; оно было всецело твоим. Я же был просто удобным способом для твоего внедрения в Орден. Во-вторых, Ричард, это не пустой жест. Каким бы ценным ни был тот документ, в жизни человека возникает пора, когда он должен за что-то постоять. Будучи вынужден оставить Орден, я потерял свое место в мире, утратил женщину, которую любил. Теперь, когда ее у меня больше нет, единственное, что у меня осталось, это шанс сделать что-нибудь… достойное.

— А не от вас ли я слышал, что вы устали от бесконечных войн Ордена?

— Верно. Устал. Но ты видишь, как все переменилось. Само существование этих рыцарей и примкнувших к ним островитян находится под угрозой. Если Орден погибнет, а Мальта падет, можно лишь догадываться, в какой опасности окажутся все христианские королевства Европы. Англия, и та может попасть под замах султана. Грядущая битва — это точка опоры, на которой в шатком равновесии раскачиваются судьбы двух миров. И одного человека достаточно, чтобы повлиять на исход.

— Одного человека? — покачал головой Ричард. — Мне кажется, сэр Томас, вы слишком глубоко черпаете из колодца слепой веры Ордена. Или это, или… Быть может, я вижу правду в несколько упрощенных тонах. Не может ли статься так, что разум вам затмило предложение Великого магистра, думающего приблизить вас к себе? Вам это льстит, и вы теперь чувствуете, что не смеете его подвести. Это так?