Калис неторопливо вытащил из-под плаща маленький арбалет.

Судя по выпучившимся глазам, юноша понял, что проблемы в виде толстой арбалетной стрелы возникнут непосредственно в его организме.

– О, – залепетал он, – конечно... для доблестных стражей порядка у нас всегда найдется время... пойдемте...

– И смотри не дергайся, – сказал Калис, смачно харкнув на украшающий пол роскошный ковер. Сержант искренне считал такой поступок проявлением хороших манер. Иных манер в Низких горах и не знали.

Тщедушный юноша судорожно кивнул. Двигался он теперь с крайней плавностью, опасаясь резким движением спровоцировать Калиса на выстрел.

– Спасибо, – сказал Лахов, когда они добрались до огромной двери из красного дерева, на которой красовалась табличка «Ибрыким Начихсон, главный маниджур», – дальше уж мы как-нибудь сами дорогу найдем...

Калис с разочарованным вздохом опустил арбалет За дверью оказалась просторная комната. На стенах красовались плакаты все с той же клыкастой рожей, девушками и надписями типа «Харюфлейм: из чудовисча сделаим красавиццу!».

– Э? – из-за большого стола на стражников удивленно глянул похожий на бильярдный шар человек. Лысина его ярко сверкала, отражая падающие сквозь окно лучи солнца. – Вы кто? Кто вас пустил?

– А мы сами пришли, – доступно объяснил Лахов, без всякого приглашения усаживаясь на стул. Ргов вертел головой, с интересом разглядывая плакаты, девушки на которых были наряжены исключительно для проформы. Калис мрачно уставился на Начихсона, словно намереваясь пробуравить в его блестящем черепе дырку, извлечь из нее мысли и хорошенько разглядеть их под микроскопом.

– А, вы из стражи! – догадался бильярдный шар. – Но я же занят! Вы могли хотя бы предупредить о своем приходе!

– Ничего, мы вас надолго не задержим, – пообещал лейтенант тоном зубного врача, сообщающего «Не бойтесь, больно не будет» пациенту, у которого собирается выдрать зуб без наркоза. – Признавайтесь лучше сами!

– В чем?

Лахов хотел было сказать: «Во всем», но вспомнил указание МЕНТа быть ближе к народу.

– Когда вы перестанете организовывать нападения на храмы? – спросил он.

Начихсон заморгал, пытаясь понять, как следует отвечать на столь коварный вопрос.

– Какие нападения? О чем вы?

– Ох, какая девица! – встрял в допрос Ргов. – Можно, я возьму этот плакатик?

– Можно, – разрешил Лахов, не давая главному маниджуру времени опомниться. – За последние десять дней толпа горожан, состоящая в основном из ваших сотрудников, разгромила несколько храмов! Вам это не кажется подозрительным?

– Нет, – ответил Начихсон, чуть поморщившись, когда Ргов с треском отодрал плакат от стены, – мы же не можем отвечать за всех людей, которые у нас работают? Если кто-то из них сошел с ума, то «Харюфлейм» тут ни при чем! Мы всего лишь торгуем косметикой!

– А я думал, что еще и девочками, – печально сказал Ргов, оценивающе глядя на следующий плакат.

– Да? – Лахов не дал себя так легко сбить с толку. – А что такое этот ваш сетевой мракетинг? Разве вы там не дурите людям голову?

– Нет! – глаза Начихсона вспыхнули таким ярким энтузиазмом, что Калис невольно прикрыл лицо рукой. – Сейчас я вам все объясню!

И главный маниджур «Харюфлейма» вытащил откуда-то из-под стола огромный лист бумаги, испещренный кружочками и стрелочками. Чутьем опытного стражника Лахов понял, что пропал.

«Лучше бы он вынул меч и кинулся на нас!» – с тоской подумал лейтенант. В этом случае Торопливые хорошо знали, чего делать. Но вот против красиво нарисованных схем они были практически бессильны...

Мороз стоял такой, что мерз даже снег. В воздухе плавала голубоватая дымка, а городские улицы были усеяны замерзшими на лету воронами. Птицы лежали, мученически выпятив глаза, и об их твердые трупики то и дело спотыкались прохожие.

Арсу после пробежки стало немного теплее. Запыхавшись, он влетел в темный переулок и остановился. Ночь почти наступила, и видно было не дальше, чем в заколоченном гробу.

– Ну что, в натуре? – спросила ближайшая подворотня голосом Рыггантропова.

– Идут, – ответил Арс, – Тили-Тили, ты готов?

Раздавшийся из мрака свист выражал полную и абсолютную готовность.

Именно на сегодня была назначена операция «Тыква». Название придумал Рыггантропов, полагающий, что именно так следует величать то, что находится у человека на плечах.

Относительно себя он был полностью прав.

Издалека донеслись голоса, а потом мягкое похрустывание, какое издает недавно выпавший снежок, по которому ступают две пары ног. Арс поспешно отступил к стене.

Вскоре стали различимы слова.

– Да, как здорово, что хренолайф теперь можно продавать в пакетиках! – говорил кто-то восторженным до идиотизма тоном. – Мы сможем продавать его больше и больше!

– Это великолепно! – поддержал его собеседник. – А я вчера принял очередную дозу и почувствовал, как космическая гармония струится по телу!

Арс с трудом сдержал ругательство, настолько неприличное, что даже гномы, прирожденные сквернословы, использовали его только по самым большим праздникам.

В переулок вступили две фигуры. Они были так увлечены занимательной беседой, что не заметили бы возникшую на дороге кучу слоновьего навоза.

– Как это здорово...

– Это великолепно!

– Слава ПРОДУКТУ! Слава ПРОДУКТУ!

В этот самый момент тьма за спиной одной из фигур задвигалась, и обмотанная тряпьем дубинка с мягким стуком опустилась на затылок идущему слева.

– Сла...

Идущий справа не успел удивиться тому, что его собеседник упал. Тили-Тили не нужна была дубинка, он оглушил Нила Прыгскокка небрежным хлопком ладони.

– А теперь потащили! – Арс спешно взвалил на плечо обмякшее тело Шнора Орина. Тот весил не очень много – Хренолайф, который Шнор только и ел последнее время, по питательности немногим превосходил воздух.

Разрабатывать план «Тыквы» Топыряку пришлось в одиночку. Полагаться на мозги соратников не приходилось ввиду их полного отсутствия (мозгов, а не соратников).

Пока все соответствовало плану. Шнор и Нил после очередного визита в «Хорошую жизнь» пошли назад тем путем, которым ходили всегда. Перехватить их не составило труда.

Для второй части плана нужен был заброшенный дом на соседней улице.

Завернув за угол, студенты столкнулись с небольшой неприятностью в виде патруля Торопливых.

– Это чего тут у вас? – спросил возглавляющий его сержант, такой небритый, словно ему забыли рассказать, что такое бритва. Он поднял факел повыше, синее от холода пламя чуть слышно зашипело.