– Да, – сказала Ида. – О чем?

– Вот о чем. Простите меня, но вы действительно помолвлены с Эдвардом Косси?

Ида пристально посмотрела на нее, как будто, спрашивая, по какому праву она пришла сюда, чтобы задавать ей такие вопросы. По крайней мере, так показалось Белль.

– Я знаю, что не имею права задавать такой вопрос, – униженно сказала она, – и вы, если хотите, можете на него не отвечать, но у меня есть причина спрашивать.

– Видите ли, – сказала Ида, – мистер Косси попросил меня сохранить это в тайне, но, похоже, он первым разгласил ее. Да, мы с ним помолвлены.

Красивое лицо Белль сделалось еще бледнее, если такое было возможно, а ее взгляд сделался решительным.

– Вам наверняка интересно узнать, почему я спрашиваю вас об этом? – спросила она. – Я скажу вам, хотя, вероятно, когда я это сделаю, вы больше никогда не заговорите со мной снова. Я – брошенная любовница Эдварда Косси. – И она горько рассмеялась.

Ида слегка отпрянула и покраснела, что, наверно, естественно, когда чистая и высоконравственная женщина неожиданно для себя впервые соприкасается с грязью и страстью.

– Я знаю, – продолжала Белль, – в ваших глазах я наверняка падшая женщина, но, мисс де ла Молль, хотя вы добрая, холодная и праведная, молитесь Богу, чтобы вам никогда не впасть в искушение. Молитесь Богу, чтобы вас никогда, почти насильно, не выдали замуж за ненавистного вам мужчину, а потом вы вдруг узнали бы, что такое влюбиться и впервые почувствовать, как в вас просыпается жизнь.

– Успокойтесь, – мягко сказала Ида, – какое право я имею осуждать вас?

– Я любила его, – продолжала Белль, – я любила его страстно, и какое-то время казалось, что небеса открыли свои врата, потому что он питал ко мне теплые чувства и даже был готов увезти меня и жениться на мне, но я не желала слышать об этом, потому что знала, что это его погубит. Однажды он предложил мне уехать с ним, но я отказалась, и не прошло и трех часов, как он попытался купить вас. Ну, а потом… Это старая история, он все больше и больше влюблялся в вас, и я была бессильна удержать его.

– Да, – сказала Ида, с нетерпеливым жестом, – но почему вы мне все это говорите? Это очень больно, и я бы предпочла не слышать этого.

– Почему я говорю это вам? Я говорю это, потому что я не хочу, чтобы вы вышли замуж за Эдварда Косси. Я говорю это вам, потому что я хочу, чтобы он почувствовал хотя бы крупицу того, что чувствую я, и потому, как уже сказала, он не должен жениться на вас.

– Я была бы только рада, если бы вы это предотвратили, – сказала Ида с внезапным жаром. – Я уверена, что вы нравитесь мистеру Косси, а что касается меня, то лично я его ненавижу, и я не могу представить ни одну женщину, которая бы поступила иначе.

– Спасибо, – сказала Белль. – Но я порвала с мистером Косси, и мне кажется, что я тоже его ненавижу. Я знаю, что он был мне крайне неприятен, когда я только что встретила его на улице, и он сказал мне, что он не помолвлен с вами. Вы говорите, что ненавидите его, но почему же тогда вы выходите за него замуж… вы ведь свободная женщина?

– Хотите знать? – спросила Ида, резко оборачиваясь и глядя своей гостье в лицо. – Я выхожу за него замуж по той же причине, по которой, по вашим словам, вступили в брак и вы сами… потому что я должна. Я выхожу за него замуж, потому что он ссудил нам деньги при условии, что я пообещаю выйти за него замуж, и поскольку я приняла эти деньги, я должна вернуть ему долг, даже если это разобьет мне сердце. Вы считаете себя несчастной, но откуда вам знать, вдруг я в пятьдесят раз несчастнее вас? Вы потеряли любовника, я же вынуждена выйти замуж за нелюбимого мужчину, чтобы потом терпеть его всю мою жизнь. Худшие из ваших страданий позади, все мои – впереди.

– Но почему, почему? – перебила ее Белль. – Почему вы пообещали ему? Он не может заставить вас выйти за него замуж. Лучше умереть, чем выйти за того, кого вы ненавидите, особенно… – многозначительно добавила она, – если женщина любит кого-то другого. Прислушайтесь к моему совету, я знаю, что это такое.

– Да, – сказала Ида, – возможно, лучше умереть, но смерть не так проста. Что касается обещания, вы, похоже, не понимаете, что ни один джентльмен или леди не может нарушить обещание, в обмен на которое были получены деньги. Что бы он ни сделал и кем бы он ни был, я вынуждена выйти замуж за мистера Косси, и давайте больше не будем обсуждать эту тему.

Минуту или больше Белль сидела молча, а потом встала и сказала, что ей пора идти.

– Я вас предупредила, – добавила она, – хотя, предупредив вас, я отдала себя на вашу милость. Если хотите, можете рассказать всем эту историю и уничтожить меня. Меня это не сильно волнует. Такие женщины, как я, порой теряют благоразумие.

– Похоже, вы плохо меня знаете, миссис Квест (раньше это всегда была Белль, и ее гостья невольно поморщилась, услышав это обращение), если вы считаете меня способной на такое поведение. Вам нет причин опасаться подлости с моей стороны.

Ида протянула руку, но Белль в своем унижении и стыде ушла, не взяв ее, и в кровавом свете заката медленно побрела обратно в Бойсингем. И пока она шла, на ее лице было выражение, которое Эдвард Косси вряд ли бы захотел увидеть.

Всю вторую половину дня и до позднего вечера мистер Квест занимался делами и собственноручно набросал на пергаменте некие договоры, для правильного составления которых он то и дело обращался к жестяной коробке с надписью «Замок Хонэм». К одиннадцати вечера все было готово, и он, тщательно подобрав документы и сделав их опись, убрал жестяную коробку и отправился домой спать.

На следующее утро, около десяти часов, Эдвард Косси сидел за завтраком, причем не в лучшем своем настроении. Накануне вечером он съездил в замок на ужин, но нельзя сказать, что он получил от этого удовольствие. Ида была там и выглядела в вечернем платье просто красавицей, однако была холодна, как лед, и неприступна, как статуя. Она почти не разговаривала с ним, кроме как в ответ на обращенный к ней вопрос, беседуя исключительно со своим отцом, который, похоже, также заразился сдержанностью и вместо присущей ему говорливости был непривычно молчалив и подавлен.

Впрочем, пару раз Эдвард поймал на себе ее взгляд, и тогда на ее лице читалось одновременно презрение и непреодолимая неприязнь, пронзившая его до мозга костей. Более того, эти качества были гораздо более очевидными, чем прежде, отчего в его сознании прочно укоренилась мысль, которую он сначала отмел как невероятную. Мысль эта состояла в том, что Белль не поверила ему, когда он отрицал свою помолвку с Идой, и в своем стремлении к мести наверняка, рассказала Иде всю правду об их отношениях. От этой мысли ему сделалось дурно. Что ж, ему оставалось только одно – смириться.

В какой-то миг, когда сквайр повернулся к ним спиной, он осмелился произнести некую словесную нежность, включавшую в себя слово «дорогая», но Ида как будто его не услышала и посмотрела поверх его головы куда-то в пространство. Терпеть это дальше было невозможно. Настолько невозможно, что примерно в половине десятого он встал и откланялся, сказав, что получил некие банковские бумаги, которые требуют его немедленного внимания.