Тем не менее те, кому удалось вырваться на поверхность, зрелище пропускать не стали. Усталые, опустошенные, они стояли и молча смотрели на гибель базы. На вырывающиеся из ворот клубы дыма и пыли, на оседающую породу.

И лишь после того, как перестала дрожать под ногами земля, а скала приобрела новые очертания, Катарина повернулась к Первому:

— Спасибо, Тори.

— Не за что, Лариса, — спокойно ответил японец, назвав девушку ее настоящим именем.

Вакагасира одного из кланов якудза, высший иерарх таинственной Школы Китано и хранитель Черной Книги, самый сильный человский маг в мире. Антагонисты, объединившиеся против общего врага.

— Я могу рассчитывать на вас в дальнейшем?

— Ярга ушел, — скупо заметил Тори.

Девушка промолчала, не собираясь подтверждать очевидное.

— Китано будет помогать до тех пор, пока Ярга жив.

* * *

— Мы прибыли примерно через полчаса после взрыва, — негромко произнес Сантьяга. — Мне позвонил Копыто…

— Ни за что не поверю, что они с Сиракузой ждали вас на развалинах, — хихикнул Схинки.

— Они улепетывали со всей возможной скоростью, — с улыбкой кивнул комиссар. — Даже позвонить не сразу сообразили.

— Я так и думал.

— Но дело свое они сделали.

Это замечание Схинки оставил без комментариев.

— Мы приехали, — ровно продолжил Сантьяга. — И увидели, что среди обломков копошатся местные, весьма удивленные челы…

— Катарина… точнее Лариса, навела морок, — сообщил Схинки. — Поэтому челы меня не заметили.

— Я знаю. — Нав небрежно пошевелил пальцами, давая понять, что эта подробность лишняя. — Мы тщательно осмотрели развалины, но ничего не нашли. Все самое интересное и ценное Ярга уничтожил.

— Вы имеете в виду лабораторию?

— Именно.

— Зато вы получили архив моего господина. Много Сиракуза с вас содрал?

— Достаточно. — Судя по тону, в этот раз традиционная навская бережливость дала сбой, и хитроумный Ваня получил столько, сколько попросил.

— Теперь у него есть имя в Тайном Городе.

— А у меня — сеть ваших помощников. Паутина, которую Ярга сплел на Земле.

— Первая паутина, — хмыкнул Схинки. — Мой господин не остановится.

— Я знаю. — Сантьяга внимательно посмотрел на собеседника. — Однако настолько сильного удара Ярга не ожидал, так?

— Так, — вынужденно согласился Схинки. — Не могу сказать, что наши планы расстроены, но на несколько месяцев назад вы нас отбросили.

— А скоро, я надеюсь, отбросим еще дальше, на несколько тысяч лет назад. Запрем Яргу в какую-нибудь надежную дыру.

— Уже пробовали, — напомнил Схинки.

Сантьяга помолчал, а после, признавая правоту собеседника, тихо произнес:

— В таком случае — убьем его.

— Своего первого князя?

Тишина.

— Не лгите себе, комиссар, вам не устоять. Ярга победил асуров, а уж от вас он даже пепла не оставит. Дайте только время.

— Не дадим.

— Это образно. — Схинки зло усмехнулся. — Да и как вы планируете воевать? Вы ведь не знаете, кому можете доверять. Вы не знаете, кто стоит рядом! О чем думают помощники, на которых вы привыкли полагаться! Вдруг кто-то из них побывал у моего господина?

— Так вот в чем дело… — прищурился нав.

— С этого момента, комиссар, вы не можете быть уверены даже в себе! — громко заявил Схинки. — Кто знает, возможно, вы услышали Слово Князя, отключились и получили новую личность? И то, во что вы верите, — лишь подсаженные моим господином воспоминания. Улыбайтесь, комиссар, пока есть возможность. Но я бы на вашем месте перегрыз себе вены.

— Вы не на моем месте.

— Поэтому я просто остановлю себе сердце. Прощайте!

Секунда — вздох, следующая секунда — вздоха нет. Голова безвольно упала на грудь, из руки выскользнул и покатился по полу стакан, оставляя за собой лужицу виски.

— Какая интересная техника…

Сантьяга посмотрел на обмякшего в кресле орангутана, покачал головой и громко позвал:

— Ортега!

Через несколько мгновений в кабинет вошел помощник.

— Да?

— Схинки нас покинул. — Сантьяга поднялся на ноги. — Тело необходимо исследовать с особой тщательностью.

— Я понял.

— Но сначала…

В этой комнате сознательно оставили большое зеркало, несмотря на то, что можно было обойтись видеокамерами и магическим слежением. Зеркало не позволяло узнику забыть, что за ним наблюдают, заставляло проявлять эмоции.

Сломанная мебель. Размазанная по полу еда. Надписи на стене: «Я ненавижу Темный Двор!», «Я ненавижу Сантьягу!». Надписи сделаны кровью. И еще одна фраза, на зеркале, выполненная так, чтобы читалась снаружи: «Ярга вернулся!»

Устроившая все это Лая тихо плакала, съежившись в дальнем углу. Изредка обращала заплаканные глаза к зеркалу и тоскливо бормотала:

— Я не помню, что со мной было… Я ничего не помню… Комиссар! Выпустите меня…

Голос, едва слышный голос, искренний. «Ласвегасы» давали девяностопроцентную вероятность того, что Лая говорит правду, однако освобождать пленницу комиссар не торопился.

— Я ничего не помню… Пусть сюда придет мой папа…

Одинокая, несчастная, сильно напуганная девушка.

— Комиссар!

Едва Сантьяга вошел в примыкающую к камере комнату, рядом с ним сразу же оказался Манан Турчи. Обычно подвижный, энергичный, сейчас он выглядел совершенно потерянным. И даже легкая полнота, всегда добавлявшая шасу жизнерадостности, казалась нездоровой, отечной. Его жена, хрупкая пожилая шаса, не нашла сил подняться со стула, лишь смотрела на нава такими же заплаканными, как у дочери, глазами.

В дом Турчи пришла беда.

— Комиссар, нам сказали, что Лая пыталась убить Тархана… Но это невозможно! — Голос Манана дрогнул. — Когда мы приехали, она нас не узнала. Кричала, что отец погиб на ее глазах, а мать умерла…

— Лая пережила шок, — негромко и очень мягко произнес Сантьяга.

— А теперь? Теперь все в порядке?

Голос из камеры:

— Комиссар, прошу, отпустите меня! Комиссар, я ничего не помню…

Тратасара застонала. У Манана скривились губы.