– Если ты думаешь, что я с тобой шутки шучу, то ты ошибаешься. Ты как был мразью, так ей и остался. Отсутствие веревок не превратило тебя в человека, о, нет! И я с радостью бы велел Щелкуну сожрать тебя с потрохами, но у тебя, к сожалению, есть то, что нам нужно.

– Ну так я и собирался вам дать то, что вам нужно, – шумно сглотнув, пролепетал Вадим. – Мы ведь для этого сюда и шли, так, да?

– Помни: я слежу за тобой, мразь, – без тени улыбки сказал Громобой. – И если ты выкинешь какой-то трюк. – Торгаш и глазом не успел моргнуть, а черный пистолет нейроманта уже уперся ему в подбородок. – Я не постесняюсь пустить тебе пулю в лоб. Помни об этом, когда будешь определяться, делать ли глупость или хоть раз в своей никчемной жизни поступить честно.

– Я все сделаю, как обещал, – заверил маркитант.

– Что ж, поживем – увидим, – медленно, почти снисходительно кивнул нейромант.

Напоследок одарив пленника пронзительным взглядом, бородач отвернулся и бросил:

– Иди впереди, чтоб они видели, с кем мы пришли. И ори во всю глотку, что био с нами, чтоб твои кретины ему обшивку не попортили. Понял?

– Понял, – угрюмо отозвался Вадим и потащился в направлении склада.

По-хорошему, маркитант, конечно, заслуживал смерти, Громобой нисколько не преувеличивал – за предательство карают смертью и только ей. Игорю достаточно было вспомнить лица тех соратников, которые погибли вчера на Строгинском бульваре, и ладони сами собой начинали сжиматься в кулаки, а глаза – наливаться кровью. Ярослав, Матвей, Ростислав – вот только неполный список имен тех дружинников, что стали жертвой даже не беспощадных нео, а самой обыкновенной людской жадности.

И вот теперь Вадим, живой и здоровый, ведет их на склад, где сидит побратим Захар, чудом избежавший смерти в той бойне. Вадим фактически цел, а за спиной у него разлились реки крови обманутых им покупателей и преданных телохранителей, которых маркитант без зазрения совести отправил на свидание со смертью. Столько людей погибло из-за одной мрази – пальцев на обеих руках не хватит пересчитать!

«Неужели он и сейчас избежит заслуженной кары? – мелькнуло в голове у Игоря. – Да разве это справедливо?»

Однако все к этому и шло. Рука дружинника сама тянулась к торчащему из-за пояса пистолю; безумно хотелось выхватить его и выстрелить мерзавцу в затылок, со спины, как подобную мразь и полагается казнить, но разведчик стойко держался. Прежде всего он должен вернуть Захара и груз боеприпасов, а потом уже решать, как поступить с Вадимом – по-честному или так же, как он сам поступил с делегацией из Кремля. Выражение лица нейроманта, с которым он смотрел на торгаша, недвусмысленно давало понять: пощады маркитанту ждать не стоит.

Автоматчиков, дежуривших у входа, они приметили издали, а те, в свою очередь, приметили Вадима, поэтому, вероятно, немного расслабились. Впрочем, оружие из рук не выпустили, и пусть держали небрежно, но, без сомнения, пустили бы его в ход при первом намеке на опасность. Игорь видел, как один из автоматчиков подходит к напарнику вплотную и что-то шепчет ему на ухо – точь-в-точь Миха и Яма, которые встречали их у крепости Вадима. Эти, правда, еще и внешне были похожи, как близнецы – оба поджарые, широкоплечие и темноволосые, с волевыми подбородками и острыми скулами. На каких харчах выращивали подобных бугаев Вадим и его компаньон, оставалось только гадать.

Закончив шептать, автоматчик устремился внутрь, оставив напарника в гордом одиночестве.

«Они настолько уверены, что идут друзья?..» – удивленно подумал дружинник.

Он покосился на нейроманта – тот, кажется, тоже недоумевал. Тогда разведчик задрал голову вверх и уставился на пулеметы, которые украшали крышу. Нахмурился: почудилось ему движение около одного из них, или там действительно кто-то был? Загадка. На самом деле наличие «кордов», конечно, вызывало больше всего вопросов. Не получится ли, что им, уходящим с грузом и Захаром, начнут стрелять в спину из этих самых орудий? Если пулеметы все-таки исправны, такой сценарий кажется вполне реальным, иначе зачем вообще водружать две такие махины наверх? Хотя Вадим утверждает, что раньше-то они работали, но, вот незадача, давно уже перестали… И вроде бы логика в его словах есть, техника ведь отнюдь не молодеет, тем более без правильного ухода, но верить отъявленному лжецу как-то не получалось.

– Доброго дня, хозяин! – приложив правую руку ко рту на манер рупора, проорал оставшийся у дверей стрелок.

– Привет-привет, – нехотя отозвался Вадим. – Куда Борю послал?

– За Кондратом. Тот просил сказать, как вы явитесь.

– А что за спешка-то, Третьяк?

– Кондрат сказал, сам все расскажет, – ответил стрелок.

Вдруг он побледнел, вскинул автомат и, направив его путникам за спины, проорал:

– Био! Био на подходе! Сюда!

Игорь оглянулся и увидел, что Щелкун, до того не видимый из-за многоэтажки, наконец предстал во всей красе.

– Отбой! – поспешно воскликнул Вадим, перекрикивая паникующего стрелка. – Этот био с покупателями пришел! Не стрелять!

Автоматчик, явно не ожидавший такого поворота, недоверчиво нахмурился, однако на гашетку жать действительно не стал.

– Да ладно, – буркнул он, с опаской поглядывая в сторону гигантского металлического ящера.

Тем временем из-за угла показались еще двое автоматчиков, а из близлежащих зданий выползли, поигрывая дубинами…

Нео.

Игорь покосился на Громобоя. Нейромант держался молодцом: вздернутый подбородок, надменный взгляд и презрительно поджатые губы – выражение лица настоящего торгаша, коего ему и нужно было играть. Дружинник не сомневался, что его компаньону пришлось задействовать все свое самообладание, дабы не выдать бесконечной злобы к роду «недочеловеческому».

Впрочем, судя по их косым взглядам, автоматчики тоже относились к нео с плохо прикрытой неприязнью. То есть они их терпели, конечно, ведь так распорядился Вадим, но при первом удобном случае, вероятно, без зазрения совести всадили бы очередь в любого из тупоумных союзников.

Да и нео, надо понимать, с радостью обрушили бы дубины на головы ненавистных хомо и полакомились человечиной. Всех их объединяла только общая кормушка, представленная щедрыми маркитантами. Торгаши исправно потчевали свое разношерстное воинство провиантом, лечили их раны медикаментами и охотно с ними менялись. Терять такое место не хотели ни люди, ни нео. Поэтому и уживались, худо-бедно, но хоть так.

– Серьезный, – заметил один из подошедших автоматчиков.

– Большой био, – угрюмо произнес один из нео. – Плохо. Мои боятся.

У этого дикаря, кроме внушительных габаритов («прожженный?»), была еще одна интересная примета: на месте левого глаза красовался уродливый шрам, при одном взгляде на который кровь стыла в жилах. Нео явно немало повидал за годы, проведенные в московской Зоне. Судя по всему, он был предводителем своей группы. А покуда вожак говорил, хмурые соплеменники с опаской смотрели на робота из-за его спины. Даже эти тупоумные создания прекрасно понимали, кто стоит в пищевой цепочке выше, и потому опасались Щелкуна не меньше любого другого био.