И сестра мгновенно насупилась.

— Ты ведь знаешь, что не скажу, — огрызнулась она. — А если хотела остаться одна, так и сказала бы. Я уйду!

Злость на сестру на мгновение иссушила слезы Аделии, и она, подавшись вперед, взмолилась буквально:

— Почему ты не хочешь сказать его имя? Почему утаиваешь его? Мы могли бы поговорить с ним. Заставить ответить за то, что случилось…

— Он не преступник, чтобы так о нем говорить, — возмутилась Маргарет, вскакивая на ноги. — Он знает о моем положении, он позовет меня замуж…

— Когда? Еще несколько месяцев и живот больше не скроешь. Пожалуйста… умоляю тебя, не позволяй ему сделать это с тобой: разрушить жизнь, которая еще даже не начиналась.

Маргарет, по обыкновению жизнерадостная и бойкая, сейчас потемнела лицом.

— Жить можно не только в браке, — сказала она. — Брак — это и вовсе не жизнь, посмотри только на мать. Что она видит, кроме вынашивания и родов, кроме любовниц отца и его вечных попреков? Я не хочу так, — простенала она. — Я любви хочу, Дели. Большой настоящей любви! А ее не всегда найдешь в муже…

Аделия так поразилась, что на мгновение онемела. Если бы только сестру услышала мать, Маргарет в тот же момент отправилась бы в монастырь, и дело с концом.

— Откуда ты этого набралась?! — наконец выдохнула она. — Как можешь вообще говорить о таком?! Это кощунство. Смертный грех…

— Любить не грешно, грешно жить без любви, — парировала сестра.

И Аделия, схватив Маргарет за оба плеча, заставила девушку остановиться и поглядеть ей в глаза.

— Кто сказал тебе это, любовник? — спросила она. — Это он забил тебе голову всякими бреднями? Воспользовался тобой и заставил поверить в любовь без последствий? Он лжет, как ты не понимаешь. Если любишь… — Аделия на секунду запнулась, — тогда не боишься нести обязательства. Тогда не скрываешься от родителей той, которая понесла от тебя…

— Сказала та, что пошла под венец с нелюбимым и носит ребенка чужого мужчины, — зло ответствовала сестра.

И Аделия, толком не понимая, как это случилось, отвесила ей оплеуху. Такую звонкую, что у самой в ушах зазвенело… Сестра вскрикнула и прижала руки к вспухшей красным щеке. Одарив Аделию ненавидящим взглядом, она выскочила за дверь, и каблуки ее туфель дробью загрохотали по лестнице.

Аделия, осознав вдруг, что натворила, опять рухнула головою в подушку и зарыдала сильнее прежнего. Если это вообще было возможно… Ей казалось уже, она исторгла сердце слезами. И в груди ветер гуляет, словно на пустоши… Вьюжит снежинками, заметает сугробами душу.

Она не ощущала такого даже в день свадьбы… даже тогда, когда отец ей сказал, что Айфорд попросил ее руку, и свадьба состоится так скоро, как только возможно. Даже узнав, что понесла от Адэра Брукса, в ней не было этой оглушающей пустоты… Страх, отчаяние, сожаление, но не сводящая с ума пустота.

Как сейчас…

Она что же, тоскует по Коллуму Шерману? Разве такое возможно? Она ведь терпеть его не могла… или думала, что не могла, скорее стыдилась своего унижения, свидетелем какового он стал. И вот его нет…

А они так странно расстались: он узнал о ней неприятные вещи. Должно быть, умер, полагая, что Аделия лгунья и доступная женщина. Сумасбродка… глупая фантазерка…

Адэр прав, она слабая, бесхребетная. Разнюнилась так, что в зеркало глядеть стыдно, а все почему: потому что вдруг поняла, Шерман не был врагом. Скорее другом. Вот потому и ревет, что друзей никогда не имела, и того, кто стал близок, неожиданно потеряла…

Даже Маргарет прогнала оплеухой.

Что за злая судьба у нее? Рок…

И Аделия вспомнила вдруг слова старой Бевин: «Плохое, хорошее — все перемешано, госпожа. Не бывает одного без другого». И еще: «Много узлов завязалось, один крепче другого… Мужчины вокруг тебя, госпожа, три мужчины. И зло посреди них… Тебя ждут тяжелые времена, испытания, но и любовь…»

Аделия встрепенулась: что она хотела добавить? Просила остаться и дослушать ее, но Аделия убежала тогда.

Возможно, пришло время сделать это сейчас, выяснить, что хотела добавить старая Бевин. В конце концов, ей терять нечего…

Казалось, она потеряла все, что могла.

— Глэнис, мне в Тальбот надо попасть, — сказала она, спускаясь на кухню. — Я так и не нашла себе повитухи. Думаю, позвать Бевин Кендалл… О ней хорошо отзываются.

— Бевин Кендалл, — удивилась служанка, — старую ведьму? По статусу ли вам, госпожа, якшаться с такими… Как я уже говорила, Дженнет Дивайс с радостью приглядит за вами в последние месяцы и ребеночка примет.

— И все-таки я склоняюсь позвать Бевин Кендалл, — ответила девушка.

На что Глэнис лишь губы поджала, должно быть все еще ощущала себя виноватой за штраф, который пришлось уплатить мэнору за людей, которых она приютила. Что, впрочем, не помешало ей пробубнить себе под нос…

— Шарлатанка эта старуха, как пить дать, шарлатанка… Даже карты у нее не гадальные, как у тех же египтянок с дороги! А люди все равно верят.

Аделия, хоть и слышала эти слова, ничего не сказала, только взяла с подноса свежую булочку и откусила, намереваясь отправиться к Бевин чего бы ей это ни стоило.

И Глэнис строго провозгласила:

— Одну вас не отпущу. Сами знаете, что с Шерманами случилось, да и в тягости вы. — И добавила, как бы пересиливая себя (так как хотела бы и вовсе хозяйку не отпускать): — С Бенсоном поезжайте. Он едет за покупками в Тальбот, вот и присмотрит за вами.

Ехать с Бенсоном и выслушивать его недовольные речи вкупе с кислым лицом хотелось Аделии меньше всего, но управляющий неожиданно оказался сегодня другим: тихим, задумчивым, даже грустным как будто. Вряд ли он убивался по Шерманам — это в ней все узлом завязалось и дышать не давало — что же было у него на душе?

— Тяжело нам придется, моя госпожа, — произнес он вдруг ни с того ни с сего. — Тяжелее, чем прежде… Не знаю, даже что делать.

— О чем ты? — спросила она. — Сокрушаешься, что отец мой денег не дал? Так мы вернули деньги, выплаченные за штраф, сегодняшними продажами с мыловарни.

Управляющий только головой покачал.

— Все это хорошо, госпожа, — сказал с тем же унынием в голосе, — с голоду мы не умрем, только и Айфорд-мэнор мало чем сумеем помочь. Здесь нужны суммы крупнее… Поместье на одной мыловарне нам не поднять.

— Но мне казалось, ты поверил в успех, — сказала Аделия. — Почему вдруг переменился?

— Да потому, госпожа, — ответствовал тот, — что Шерманов больше нет, вот почему.

Аделия даже опешила от такого ответа, на мгновение не нашлась, что сказать.

— Но при чем же здесь Шерманы, праведный боже?! — воскликнула она наконец.

И Бенсон, как будто в воду нырнул с головой, когда произнес: