Живучесть: 150.

Сила: 115. Ловкость: 163.

Атака: 115. Защита: 232.

Выносливость: 62.

Стойкость: 18.

Обновилось задание, ради которого группа провела столько сражений.

Задание: Пропавшая племянница – изменено!

Верните Аллие Венец Алых Рек, чтобы получить ее согласие на возвращение в Велегард.

Награда: неизвестно.

Требования: запуск Великих Часов Древних.

Уровень сложности: базовый.

Базовый уровень сложности – это легкотня. Немногим сложнее, чем передать записку от одного непися другому, живущему по соседству.

Если забыть о том, что «мифы» (а Венец именно «миф» и есть) в игре заявлены, как редчайшие предметы. Нет грейдов «старше», выше мифического. Красивые, «круглые» числа в описании Венца – то еще искушение.

Впрочем, после шага искушения – испытания Бестий – Венец смотрелся блекло. Тогда Хэйт довелось яйцо Лавового Дракона в руках подержать. И кристалл мгновенного переноса, чтобы с тем яйцом телепортироваться в любую из известных мирных зон.

Так что ребятам было сказано просто: Венец добыт, осталось отнести его Аллие.

Потом пообсуждали обновки: все получили по одному предмету экипировки и по Дневнику Мудреца.

– Мы его запустили, – задумчиво произнес Рюк. – Остановить обратно сможем?

Знаки-пирамидки после запуска механизма смотрелись единым целым с выступающей частью, где их размещала по мере добывания глава Ненависти.

– Разбить? – приподняла брови орчанка, меняя оружие на дубину. – Крушить – это я люблю.

– Ломать не строить, – фыркнул Вал. – Сыграть на атаку?

– Изменения основа прогресса, – Хель покачала головой. – Я против.

– И я против, – поддержала ее Хэйт.

Без обоснований, как у танцовщицы. Просто разрушать то, что с такими усилиями запустили – это было не по ней.

– Против, – высказался и Кен. – Можно нарваться на существенные штрафы.

– Баба-денс против, баба-бафф против и баба Яга против, – вздернула подбородок орчанка. – Скучные вы. Тогда на выход, а то вскормленная в неволе орлица младая в темнице сырой и промозглой томиться устала.

Та лестница, что привела их в зал с механизмом несколько дней назад и пропала, теперь, с запуском Часов, заново открылась.

– Тренировка! – тоном, не терпящим возражений, выпалила Хель.

Обломала крылья младой орлице. Заставила сначала проскакать полтора часа с редкими перерывами, и только потом одобрила выход из подземелья в открытый мир.

Правда, на том их путешествие и закончилось. Сорхо попросил не ломиться через полную мобов локацию в Бэнтпасс, дотерпеть до завтра. Прямо сейчас ему с парнями не вырваться, сложный бой.

Так что там, у скалы, распрощались и разошлись. Обозначив время общего сбора, чтобы к их входу группа Сорхо уже их встречала.

– Выход, – с таким приятным чувством завершения очередного этапа озвучила команду Хэйт.

Вероника успела поужинать, пообщаться с «орлом и орлицей».

Она листала форум, когда к ней ввалился взъерошенный музыкант. Он выглядел так, будто недоедал и недосыпал с неделю, а то и больше.

«Какое-то поветрие или обострение», – художница припомнила Стаса с синяками под глазами и Рэя с яростью во взгляде. – «Распространяется, похоже, только на особей мужского пола».

– Соседушка, покормить? – спросила участливо девушка. – Кофе? Может, молока? Сгущеного?

Она как-то разошлась в экспериментах с кулинарной книгой. Блинов получилось много для нее одной. Нормальная еда на ужин, если очень хочется сладкого, и есть банка сгущенки…

Вал отмахнулся от всех предложений. Спросил:

– Есть, где музыку с диска воспроизвести?

Не без сомнений Вероника указала одной рукой в сторону зала, другой – туда, где кабинет.

«Это что за музыка такая, что ее надо срочно воспроизвести? Отказавшись от кофе и пищи?..»

Сосед разулся, потопал в кабинет.

– Включи, пожалуйста, – протянул он диск. – Там одна композиция. Это было мое домашнее задание от Барби: написать песню про кого-то из нашей игровой компании. Кого-то, кого мы оба знаем. И чтобы это была не Хель, так как: «Попрут все эти розовые сопли, у меня пойдет кровь из ушей». В смысле, не у меня, а у нее, у Барби, кровь пойдет.

Вероника вставила диск в старенький музыкальный центр. Тот редко использовался, только если хотелось что-то фоновое и ненавязчивое послушать в процессе живописи.

– В игре не мог набренчать? – спросила удивленно.

– Нет, не мог, – он зажмурился, то ли от усталости, то ли от яркого света. – Песня получилась под двухголосое исполнение. Она про тебя. Знаю про внутреннюю несогласованность. И вообще она какая-то странная вышла, сам не понимаю, как. Но Барби мне ее зачла.

Хозяйка позаботилась о путано изъясняющемся госте, приглушила освещение. И только потом запустила звук.

Куплет скорее начитывал, чем пел, проговаривал мужской голос. Знакомый голос – вокалист «Мизантропии», которая «наше все», группы, в которой играл Вал. Голос был низкий, будто шершавый.

Когда дошло до первого припева, Вероника замерла, как испуганная птица. Эти части исполняла та же девочка, что пела «Лети». Девочка с шикарными – занебесными – высокими нотами и пронизывающим голосом.

Парень наговаривал спокойно, отстраненно. Девушка взрывалась эмоциями на грани плача. Пронзительно, болезненно, ярко.

Завершающие строки исполнили в два голоса. Пропели, затем проговорили. Поставили точку.