Наместник ордена иезуитов в Нейтральной зоне его благочестие брат Юлиан хмуро изучал содержимое помятой коробки с документами, которые он за несколько месяцев с момента переезда еще не удосужился пересмотреть. Сию халатность надлежало немедленно исправить, ибо часть документации непосредственно касалась событий последних дней. Это были полные отчеты о пражском эксперименте, увы, потерпевшем крах (чертова чумная колонна с ее магической защитой!), но отдавшем в руки ордена часть Карты великих сражений. Брат Юлиан еще раз внимательно пересмотрел вынутую папку – в кипе бумаг не хватало одного листа. И все бы ничего, но по закону подлого бутерброда, стремящегося упасть маслом вниз, не хватало именно той страницы, где подробнейше описывались выброс энергии из чумной колонны и соответственно последовавшая гибель экспериментальных особей. Хорошо если утерянная страница обнаружится где-нибудь в другой папке, уложенная туда кем-то из нерадивых братьев… Но если нет? А вдруг она исчезла уже здесь, в соборе Святого Матиаша? И тогда вероятность, что засекреченный документ угодил в руки спецотдела, достаточно велика…

«Не превращайся в параноика, брат! – мысленно одернул себя Юлиан, перекатывая между пальцами четки. – Если бы он угодил к Пшертневской, они бы уже подняли на уши весь синод и ты бы сейчас наслаждался совсем другими апартаментами. Дай бог, чтобы просто отдаленным монастырем инквизиции, а не пыточным подвалом церковного трибунала…»

Бесспорно, случаются в году такие неприятные дни, когда единственно возможным желанием остается потребность забиться в самый дальний угол, уткнуться в книжку и не являть себя миру по меньшей мере сутки. Для ее светлости княжны Анны ди Таэ одним из таких дней всегда становилось тридцать первое октября – канун Самайна. Именно в этот день потоки магических эманаций и сонмы сущностей, присутствующие в реальном мире, готовились уйти на покой до весны, а у княжны начинала нестерпимо болеть голова. Колдовали в этот день с оглядкой и осторожностью, что, однако, не помешало чародейке устроить своему ученику очередное практическое занятие…

Хьюго встряхнул руками, спуская вдоль земли искрящиеся нити энергии. Анна, ругаясь, развернула блокирующую пелену, спеша остановить пошедшее вразнос заклятие. Не успела – и на идеально подстриженном газоне образовалась глубокая кривая борозда, завершившаяся широкой воронкой на клумбе с хризантемами.

– Хьюго, да сконцентрируйся ты наконец! – раздраженно воскликнула княжна, понимая, что если так и дальше пойдет, то вскоре прекрасный сад при особняке ди Таэ канет в Лету, а на его месте останутся лишь воронки и обгоревшие деревья. И если обычно де Крайто худо-бедно себя контролировал, то сегодня день явно не задался с самого утра, грозя перерасти в столь же бестолковый вечер. Кстати, осознание сего прискорбного факта ничуть не способствовало улучшению и без того плохого самочувствия Анны…

Смущенный вполне справедливым внушением своей наставницы, горе-ученик честно попытался собраться и повторил заклинание. В этот раз княжна была наготове и блокировала вышедшую из-под контроля энергию почти сразу. Хьюго виновато опустил голову. Он честно пытался сконцентрироваться, но его мысли блуждали черт знает где, обретаясь очень далеко от тренировки в частности и от магии в целом. Кстати, он так и не узнал, что ответил князь Эрик на то злополучное письмо герцога ди Амбера и ответил ли вообще. А если бы не та судьбоносная случайность, де Крайто и вовсе не узнал бы о письме, ведь Анна так ему ничего и не сказала. Теперь он терзался извечным вопросом «что делать?». В настоящий момент ему на ум пришел единственный достойный ответ: «Нужно делать предложение руки и сердца». Однако решительность напрочь отказывала Хьюго, и он вновь погружался в душевные метания, направленные на поиск иных выходов. Какая уж тут концентрация?!

– О господи, да ты никак уснул?! – Княжна отрезвляюще пощелкала пальцами перед носом де Крайто. – Хьюго, что происходит? В последний месяц ты ходишь сам не свой, словно в воду опущенный, едва ли не шарахаешься от меня! Может, объяснишь наконец, что с тобой такое?

– Давай не сейчас, – вяло промямлил Хьюго, обескураженный активным напором чародейки. Он долго пытался вызвать ее на откровенный разговор, но все впустую. И вот теперь, когда Анна сама потребовала от него объяснений, вдруг смешался и постарался увильнуть. – Может, завтра на свежую голову…

Лицо чародейки передернулось от ярости. Перед ней вновь возник прежний де Крайто – закомплексованный и зажатый. Стоило его припереть к стенке, он начинал мямлить и нести всякую раздражающую чушь.

– Нет уж, изволь объясниться сейчас! – Княжна демонстративно уперла руки в бока. – Давай выкладывай начистоту!

– Начистоту?! – Хьюго болезненно дернулся. – Зачем? Ты ведь предпочитаешь молчать!

– Что?! – возмущенно взвилась Анна, но ее несносный оппонент уже исчез в тускло полыхнувшем окне телепорта.

Княжна озадаченно потрясла головой и моргнула, избавляясь от радужных кругов перед глазами.

– Обидно, зато убедительно. Так и запишем – телепортацию мы освоили в полной мере… – пробормотала она, глядя на то место, где секунду назад стоял Хьюго, и все более утверждаясь в мысли, что в день прихода злополучного письма под дверями Златиного кабинета оказался именно де Крайто…

Радислава сидела на незаправленной кровати, подогнув под себя правую ногу, и перебирала струны, подбирая мелодию. Новая песня получалась немного грустной и весьма неоднозначной, совсем как нынешнее положение самой оборотнички:

Осень крылья расправляет,

Рассыпает самоцветы,

Паутина – как вопросы,

Листья – словно бы ответы.

Под ногой пожухли травы,

Росы блещут жемчугами,

Даже если мы неправы,

Что же завтра будет с нами?

Мы дорог не выбирали,

В пустоту шагая смело,

Это осень-мастерица

Перепутать все сумела…

Бум…

Красивый мелодичный перебор смешался в звенящую какофонию. Оборотничка раздраженно выдохнула сквозь неплотно стиснутые зубы и попробовала повторить прерванный проигрыш.

Бум…

Радислава вновь сбилась, отложила квиддеру и поднялась с кровати…

Виктор развернулся от верстака, на котором выправлял какую-то мелкую детальку от автомобильного карбюратора. Он частенько оставался работать в этой же комнатушке, когда Радислава принималась колдовать над квиддерой, подбирая новую мелодию. Оборотничка поначалу пыталась выдворить его вон, но потом привыкла и махнула рукой.

Бум…

– Человек! – взбешенно прорычала менестрелька, подкрадываясь к байкеру со спины. – Если я еще раз собьюсь на этом же месте, то порву на клочки и тебя тоже… а не только того идиота, который последний час тяжко вздыхает под лестницей, а теперь еще и бьется об нее лбом!

– Я сейчас этим идиотом сам постучу о лестницу, – многообещающе проворчал Виктор, откладывая работу и направляясь к двери. Методичное глухое бумканье по дереву его тоже не вдохновляло…