Когда студенты выходят из увитого плющом здания, я узнаю, может быть, одного из тридцати. Мое обучение в Брайаре подходит к концу, и за это время я мало кого узнала. Некоторые заканчивают учебу с кучей друзей, отношения с которыми поддерживают и после. Я? У меня есть Карин и Хоуп. А теперь и ребенок. Полагаю, он даже важнее дружбы.

Такер выходит с Гарретом Грэхемом. Оба выглядят великолепно, но мое внимание обращено к Таку. Не то чтобы Грэхем был непривлекательным, но сейчас для меня существует только он. И он сбрил свою бороду. Не знаю, как к этому относиться: она мне нравилась, но не могу отрицать, что гладко выбритое лицо смотрится так же эффектно. У него ямочка на подбородке, которой раньше не было видно. Боже, как же хочется исследовать ее языком.

И все остальное в нем такое же манящее. Он одет в плотный вязаный свитер, заправленный с одного бока в джинсы. Солнцезащитные очки подняты наверх его каштановой головы, которая запрокидывается, когда он смеется над чем-то, что уголком рта шепчет ему Грэхем. За ними тянется цепочка голодных девушек, которые отчаянно хотят внимания этих парней. Но их больше интересует обмен колкостями, чем поиск женщин.

Меня накрывает волна облегчения. С той ночи в отеле мы не спали. Тогда обнаружилась моя беременность, потом была смерть Бо, церемония и затем… ничего. С Нового года между нами не было ничего хорошего.

Я закусываю губу. Не хотела тащить его за собой вниз, но именно это у нас и получается.

Его смех обрывается, когда он видит меня. Губы Такера шевелятся – кажется, он говорит что-то вроде: «Увидимся позже, чувак. Есть дела».

Гаррет переводит взгляд на меня, и, вероятно, отвечает: «Она высосет твою душу. Держись от нее подальше».

Такер кривится. То ли он отвечает, что не может меня удержать, то ли что ему нравится, как я сосу, а может даже, что слишком поздно. В любом случае, когда он направляется ко мне, взгляд Гаррета скользит по моему лицу.

Я широко улыбаюсь, показывая зубки.

– Ты избегаешь меня, – шепчет Такер, приближаясь.

Я тут же переключаю внимание на него, забыв о Гаррете, восхищенных девицах и обо всех остальных. Они отвлекают, а ради Такера я обязана быть сосредоточенной.

– Я много думала, – признаюсь.

– Да. Я тоже.

Когда он вскидывает бровь, я киваю в сторону толпы.

– Есть минутка?

– Для тебя – всегда.

Мое сердце сжимается. Я игнорировала его неделями, а он все еще в смотрит на меня, будто я – единственная девушка на земле. Я, черт возьми, его не заслуживаю.

Он берет меня под локоть, и я иду за ним к скамейкам на площади.

– Встречаешься с кем-то? – спрашиваю я самым беспечным тоном, который могу изобразить.

Он останавливается так резко, что я едва не опрокидываюсь на брусчатку, и тут же поддерживает меня, притягивая к себе. Кладет обе руки на плечи, разворачивая так, чтобы смотреть в лицо.

– Шутишь?

– Ты перестал мне писать. – Ненавижу неуверенность в собственном голосе.

Выражение его лица смягчается.

– Хотел дать тебе время.

Я заставляю себя пожать плечами.

– Я бы не возражала, если бы ты писал.

Желваки ходят на его скулах, а хватка вокруг моих плеч становится неприятно жесткой. Ладно. Я допустила ошибку.

Наконец Такер вздыхает и надевает очки.

– Нет, я ни с кем не встречаюсь, – едва слышно бормочет он. – Очевидно, даже с тобой.

– Прости, – выдавливаю я из себя, – не хотела тебя обидеть. Я просто хотела, чтобы ты знал, что это, – я складываю пальцы в круг у живота, – не должно тебя сдерживать.

Его лицо снова каменеет.

– Мне нужно немного поесть перед этим разговором. Идем.

– Куда?

– Куда-нибудь, где никого нет. – Он идет, не замедляя шага, даже когда сворачивает от лекционных залов к парковке за зданием.

Несколько человек машут ему, когда мы проходим мимо, но он не останавливается. Всю дорогу мы идем молча, и, когда доходим до его пикапа, он усаживает меня на пассажирское место и выжидательно смотрит.

– Что? – бормочу я.

– Ремень.

– Я пристегнусь, когда ты сядешь.

– Сейчас.

– Это потому, что я спросила, встречаешься ли ты с кем-то?

Он снова играет желваками.

– Нет. Это потому, что ты беременна. – Бровь взмывает над краем очков. – Ты ведь все еще беременна, да?

Щеки заливает краска. Видимо, я это заслужила.

– Да. Я бы не сделала ничего без твоего ведома.

– Хорошо. Пристегни ремень.

Я подчиняюсь – его тон настолько требовательный, что, вероятно, он не сдвинется ни на дюйм, пока не услышит щелчок. Затем вытягиваю вперед руки и спрашиваю:

– Нормально?

Он кивает и закрывает дверь.

Мы не говорим ни слова, пока он заводит грузовичок и выезжает с парковки. Затем везет нас примерно три мили, и мы останавливаемся у маленького открытого катка. Лед растаял, и теперь по периметру расставлены столики для пикника. За ними сидит всего несколько человек, среди которых, очевидно, нет студентов.

– Почему бы тебе не занять место? – говорит Такер, помогая мне выйти из машины. – Хочешь чего-нибудь съесть? Выпить?

– Я буду только воду.

Он направляется к прилавку, а я занимаю столик в дальнем углу и сажусь так, чтобы видеть Такера.

Если бы мне нужно было выбирать отца ребенка, я не смогла бы выбрать никого лучше, чем Джон Такер. Он великолепен: высокий, атлетичный и умный. Но самое главное – он достойный человек. Что бы ни случилось в будущем, этот парень не отвернется от своего ребенка, никогда не заставит его почувствовать себя нежеланным. И никогда не подвергнет опасности его жизнь. Неважно, что произойдет – даже если я налажаю, а я знаю, что налажаю, – Такер будет рядом, чтобы все уладить.

Именно потому, что он такой хороший и достойный, это решение сохранить ребенка было чертовски сложным. Сделай я аборт, думаю, он горевал бы, но, по крайней мере, имел бы выбор. Теперь, когда я решила сохранить ребенка, его жизнь навсегда изменится. Изменится из-за меня.

Я все время напоминаю себе об этом: не стоит слишком сильно на него полагаться или слишком многого просить, потому что он без возражений отдаст мне все, что имеет. Но я не та, кто использует мужчин. Было бы легко влюбиться в Такера и позволить ему заботиться обо всем.

Легко. Но не честно.

Минуту спустя он садится на свое место и придвигает ко мне бутылку воды. Он купил хотдог и кофе, и мы оба молчим, пока он поглощает свою еду. Закончив, Такер скатывает салфетку в шарик и бросает в пустую коробку из-под хотдога. Заправляет очки за ворот футболки, обхватывает большими умелыми руками чашку с кофе и ждет. Мой выход.