– Ну, она что-то говорила об этом, когда мы сюда ехали, – Димон озадаченно дернул за лежащий на плече кончик банданы. – Я особенно не прислушивался. Полагал, что, пожив тут, она передумает.

– Не передумала. Она хочет переждать кризис и вернуться с братом домой.

– Глупо.

– Вот ты ей это и скажи.

– А сам?

– Я уже пытался – меня она слушать отказалась.

– Куда уж мне тогда?..

– Тебе что, трудно попробовать?

– Ладно, зайду я к ней на днях.

– Долго не тяни.

– Понял. Договорились.

Димон махнул Соломону рукой и вслед за остальными направился к выходу.

Соломон стоял и смотрел им вслед. У него было странное, незнакомое прежде чувство, как будто он так и не сказал им что-то очень важное. Или не услышал то, что они пытались ему сказать.

За воротами Соломонова участка Димона ждали Игнат, Макс и Рушан. Чуть дальше по дороге, метрах в сорока, стояли, дожидаясь их, Сергей, Виктор и Александр.

– Так что, мне моей дамочке отбой давать? – сразу же налетел на Димона Игнат.

– Я в делах сердечных плохо разбираюсь, – приложил ладонь к груди Димон. – Спроси у Макса, может, он что подскажет.

Игнат посмотрел на Макса. Блок усмехнулся и покачал головой. Сообразив, что его разыграли, Игнат обиженно насупился.

– Со своими дамами я сам разберусь, – он засунул руки глубоко в карманы широченных штанов. – Я про специалиста по сигнализациям спрашиваю. Она дала свое согласие. Я сказал, что позже мы к ней зайдем и обсудим детали. Теперь что?

– Соломон дал отбой, – уныло протянул Рушан.

– Ты не куришь? – спросил его Димон.

Рушан удивленно посмотрел на Димона. Странный вопрос. Димон сам не курил и отлично знал, что Рушан тоже не курит. Среди альтеров вообще мало кто курил. Зачем же тогда спрашивает? Или лучше: что означает сей вопрос?

Димон ждал ответа.

– Нет, – коротко ответил Рушан. Только для того, чтобы услышать продолжение.

– Странно, – пожал плечами Димон. – А вид у тебя, как у курильщика со стажем в полсотни лет.

Рушан недовольно оттопырил нижнюю губу.

– Ну и к чему ты это?

– Идем! – Димон дружески хлопнул Рушана по плечу, улыбнулся и бодро зашагал туда, где их ждали другие воплощенные.

Осень наконец-то начала вступать в свои права. Листья на деревьях почти все пожелтели и начали облетать. Под ногами – ковер из палой листвы. Ветер не сильный, но холодный и противный, так и норовит залезть за воротник. Завтра снег, может быть, еще и не выпадет. Но в воздухе уже витал запах зимнего коктейля – медленно гниющих листьев, пожухлой травы и стылой земли. Тонкой ниточкой в него вплетались едва уловимый грибной запах и совсем уже эфемерный аромат лесных ягод.

– У тебя вид, будто у именинника, – сообщил Димону Фролов. – Чему радуешься?

– Да так, – на ходу дернул плечом Димон. – Настроение хорошее.

– С чего бы вдруг? – мрачно буркнул Виктор Старопромыслов.

– В самом деле, с чего? – повторил вопрос Молчуна Горский. – Соломон поставил крест на операции, к которой мы три месяца готовились. Что в этом веселого?

– Скажи еще, что это все из-за меня, – по-прежнему улыбаясь, раскинул руки в стороны Димон.

– Из-за тебя, – согласился Горский.

– Без паники. – Уверенным взглядом Димон обвел всех своих товарищей. – Я знаю, что делать.

– Эй, ты не спишь? – Сергей помахал открытой ладонью у него перед лицом. – Соломон сказал все прекратить. Это значит, что мы ничего не должны делать.

– И тебя это устраивает?

– А у меня есть выбор?

– Выбор есть всегда. Кстати, это тоже слова Соломона.

– Что конкретно ты предлагаешь? – перешел к делу Макс.

Димон быстро глянул по сторонам. На участке, соседнем с тем, возле которого они остановись, Юрий Сергеевич Маклаков, истинный альтер, проживший среди людей более пятидесяти лет, скрывая свою истинную сущность, граблями собирал опавшую листву и время от времени с любопытством посматривал в сторону компании воплощенных. Истинные альтеры, почти все, обладают обостренной интуицией и еще более острым слухом. Так что при желании Юрий Сергеевич мог слышать, о чем они говорят. Хотя, из присущей ему деликатности, он, скорее всего, слушал, как ветер шуршит желтой листвой. По другую сторону от дороги Михаил Ясин, живущий в поселке с женой и восемнадцатилетним сыном-альтером, подрезал ветки у яблони. Секатор то и дело сухо щелкал в его руке. Никого больше поблизости не было.

– Давайте пройдемся, – предложил Димон.

Он вовсе не страдал паранойей. Ему просто надоело стоять на одном месте.

Впереди всех, загребая широченными краями штанов палую листву, бодро шествовал Игнат Зеленко. Он забегал шагов на десять вперед, разворачивался и ждал, когда остальные его нагонят. Следом за ним шли Рушан, Димон и Саша Горский. За ними – Макс, Сергей и Молчун.

Димон и сам удивился, но сказать то, что он собирался, на ходу оказалось намного проще, чем стоя на одном месте. Может быть, потому, что он не видел шесть пар устремленных на него вопрошающих глаз. Перед ним сейчас только Игнат размахивал руками и подкидывал ногами кучи желтых листьев, которые сам же и нагребал.

– У нас ведь все готово к операции «Пансионат»? – спросил Димон. Так, для порядка. Ответ ему и самому был известен.

– Практически все, – ответил Сергей. – Мы ждем только, когда осведомитель Макса назначит день.

– Макс, когда ты говорил с ним последний раз.

– В среду, пять дней назад.

– Где вы встречались?

– Мы говорили по телефону. Личная встреча – это дополнительный риск. Он сказал, что все идет по плану, и подтвердил день операции – 22 ноября. Он должен позвонить через неделю и подтвердить дату.

– С чем это связано?

– На этот день в пансионате назначено какое-то мероприятие, которое сработает нам на руку. Все альтеры и внутренняя охрана будут находиться в одном помещении.

– То есть мы просто входим, даем охране по ушам, забираем альтеров и уходим, – уточнил Сергей.

– Твоему осведомителю можно доверять? – спросил Димон.

– Полагаю, что да.

– Будь внимателен. От твоего ответа зависит очень многое.

– Как я уже говорил, я незаметно сканировал его память при личной встрече. И не обнаружил никаких ментальных блоков. Он действительно хочет помочь нам освободить альтеров. Хотя мотивы его мне не вполне ясны. Похоже, что он действует исключительно из чувства протеста, замешанного на какой-то личной обиде.