кухни. Пошли, волоча за собой упиравшегося Ниппе.

Кухня занимала не меньше пятидесяти квадратов. В середине ее разместился стол, переделанный под бар. За ним два чела в банданах готовили коктейли. Народу — не протолкнуться. В колонках играл The Sound. В центре толпы сиял лучезарный Джетсет собственной ВИП-персоной, прикинутый в белый смокинг.

— Хелло, бойз.

Карл обнял приятелей в знак приветствия. Он беседовал с двумя девицами, которых не преминул представить. Соски — высший класс. Фредрик мило защебетал, а Ниппе снова включил маньяка. ЮВе со скучающим видом поглядывал по сторонам. Старался держать фасон, не выдавая, как потрясен увиденным.

Прикинул: а Джетсет, видать, круто зарубает на сейшаках и клубах, круче, походу, только кокс. Кухня нулевая. «Боффи», итальянский дизайн для небедных людей. Столешницы из искусственного камня, изящные продолговатые ручки. Плита из шлифованной стали, «Гаггенау» с четырьмя газовыми конфорками и встроенным грилем. Над мойкой, выгнув лебединую шею, поблескивал хромированный смеситель с ручками. Холодильник и морозильник тоже из стали, габаритные, с двумя дверцами, с широкими круглыми ручками. Слева от морозильника стоял винный шкаф с прозрачной дверцей, забитый бутылками. Кухня рулила не по-детски.

В людском скоплении наблюдалась грамотная смесь звезд первой, второй и третьей величины. ЮВе с азартом разглядывал знаменитостей: фотографа Бинго Римера, принцессу Мадлен со свитой, диджея Петера Сиепена, стилиста Фредрика аф-Клеркера, фотомодель Мини Анден, светскую львицу Робинсон-Эмму, скандально знаменитого пастора Рунара Сегаарда, журналиста и телеведущего Даниэля Нюлена, директора шведского отделения «Луи Виттон» Фелипе Бернардо, актера Микаэля Персбрандта, художника Эрнста Бильгрена, Е-Туре, фэшн-редактора Софи Фарман, вокалиста «Армии любовников» Жан-Пьера Барду, солистку A-Teens Марию Сернехольт, главу крутейшего рекламного агентства имени себя Микаэля Стурокерса.

В самом центре заметил министра Лейфа Пагротски.

Ниппе мигом испарился, кинувшись в самую гущу тусовки. Фредрик смоктал сигарету.

Джетсет обратился к ЮВе:

— Клево, что пришел. В первый раз у меня?

— Ага, слушай, хата офигенная!

— Спасибо. Мне самому нравится.

— Сколько же народу ты позвал?

— Немерено, еще террасу наверху снял. Туда уж сотни полторы набилось, короче столпотворение. Сам сходи посмотри, там и поляна накрыта. Попозже на крыше еще будут маленькие сюрпризы.

— А соседи?

— Прыгают до потолка. Снял для них люкс в «Гранд-отеле».

— Еще бы! Кто ж откажется от такой халявы? А с моим «сюрпризом» все гут?

— Зер гут. Клево, что смог достать в такой запаре. Ждет в опочивальне.

— А Софи пришла?

— И Софи. Где-то на крыше.

ЮВе поблагодарил, двинул дальше. Радуясь наметившемуся сближению с Джетсетом.

Вышел в прихожую, кивнул геркулесу и отправился наверх.

Терраса походила на лесную поляну, усеянную железными грибами, — газовые обогреватели разгоняли октябрьский холод. Карл подстраховался: треть террасы накрыл тентами. Впрочем, вечер выдался погожий. Газовые грибы источали тепло, вокруг них, позвякивая блингами, уютно резвились девчонки в мини-топиках. ЮВе поискал глазами Софи. А пипл все прибывал. Из габаритных колонок гремел свежий хит Робин.

С десяток девиц пытались дрыгаться, несмотря на тесноту. Рановато для танцулек, вот через часок бы, когда пойдет оттяг, самое оно. Приняв на грудь да закинувшись.

Угощение знатное. Деликатесы на ложечках: гусиная печенка на крутонах, сиговая икра со сливками и зеленым лучком, толченая картошечка с черной икрой. Пустую ложечку бросали в ведерко на столике, брали новую. Дальше стояли тарелки с подставкой для бокала. На тарелки накладывали куриные шашлычки, маринованные в лайме, салат табуле, заправляли кисло-сладким чили. Официанты из кейтеринга бойко хлопотали вокруг гостей. Молниеносно подносили новые ложечки, опорожняли ведерко, подливали вина.

Прямо манхэттенский вечер посреди Стокгольма.

Повсюду пестрела реклама «Хармы». А Джетсет-то не промах, всю вечеринку забомбил за счет заведения.

Софи стояла на другом краю, как раз у тентов. ЮВе протиснулся к ней. Она точила лясы с долговязым чуваком в узких джинсах и пиджаке в меловую полоску. На спине у долговязого красовалась какая-то трендовая аппликация. Щеки просили бритвы, короткий ежик под стать щетине на щеках. ЮВе узнал чувака. Известный рекламный перец с вечно дебильной ухмылкой. Номер семьдесят три в позапрошлогоднем списке шведских секс-символов «Elle», гроза всех пилоток. Тот еще клоун.

ЮВе подошел, попросил Софи представить его. Та — ноль эмоций — продолжала трепаться с модным клоуном. У ЮВе челюсть отвалилась. Сунув руки в карманы, кое-как изобразил безразличие.

Игнор?

Плюнул, отвалил. Сохраняя маску, вернулся в квартиру.

В голове гвоздем засело единственное слово: черт!

Что с ней такое, с Софи? Уж не раскусила ли его? Шила в мешке не утаишь. Не по зубам провинциалу из Робертсфорса самая центровая соска на Стуреплане.

И спрашивается: почему именно Софи? Может, для тебя она реинкарнация Камиллы? Тусовщица с высоким ай-кью? С Камиллой стряслось что-то страшное и ты пытаешься заглушить горе? Пошел по ее стопам. Переехал в столицу, гуляешь, соришь деньгами. Западаешь на баб, похожих на сестру. Косишь под нее, короче. Камилла вела двойную жизнь, явно шифруясь от отца с матерью, да, наверное, и от тебя тоже. Взять хотя бы те фотки: Камилла ведь никогда не рассказывала, что каталась на «феррари». Лишь однажды намекнула ЮВе: «Я за два месяца зашибаю больше, чем мама за год». С какого перепугу? И как получилось, что в вечерней школе у нее была всего одна подружка, да и та Сусанна? Это у Камиллы-то, у которой в Робертсфорсе отбою от друзей не было?

Мысли путались. Припомнил, что давеча рассказывал ему Ян Брунеус.

Мутный чувак.

Надо копать дальше.

Гостиная набилась плотнее, чем станция метро в понедельник с утра. Из угла пускал зеркальные блики стробоскоп. Шесть разноцветных лазерных пушек рисовали картины на стене. На полу курилась дым-машина, а от громадных колонок, расставленных по углам, весь дом ходил ходуном. На двух плазмах, поставленных на колонки, мелькал видеоряд Эрнста Бильгрена.

ЮВе лишний раз убедился: богатая публика знает толк в гульбариях.

Лихо отплясывая с двадцатилетней силиконовой старлеткой из Paradise Hotel, увидел еще одного охранника, стерегущего вход в боковую комнату. Старше и неприметней первого, с зализанными назад волосами. Кабы не прикид, и не проссышь, что за чел. Черная водолазка, черные джинсы и легкая кожанка — это в доме-то. ЮВе узнал его: директор самого крутого Стурепланского ЧОПа Том Шульценберг.

Подумал: вот где, оказывается, место-то заветное.

У этого охранника был другой список. ЮВе в нем числился.

Войдя в спальню Джетсета, обнаружил импровизированную ливанскую кофейню — super privé. Кровать вынесли, на ее месте расставили латунные кальяны с фруктовыми табаками. Стены задрапированы лиловыми и красными тканями. Толстый ковер на полу, пуфики с кисточками, шитая золотом парча — весь комнатный интерьер, казалось бы, навевал умиротворение. Обстановка тем