— Кэти, это прекрасная идея! Ты обязательно должна ее реализовать, — воскликнула Мэгз, когда я рассказала ей об этом.

Но я боялась, что у меня ничего не получится, что я не справлюсь, сломаюсь вследствие стресса и всех подведу.

— Я не знаю, с чего начать. Боже мой, я даже не умею пользоваться копировальной машиной!

— Ну, с бумажной работой я тебе помогу. Ты справишься.

Как и мистер Джавад, Мэгз верила в меня, и мы приступили к работе. В декабре 2009 года, после того как мы заполнили миллионы разных бумаг, Фонд Кэти Пайпер был наконец зарегистрирован. Мистер Джавад и приятель Мэгз, Рос, согласились быть его попечителями. И хотя моим взносом в это дело были только я сама и мой старенький ноутбук, это стало НАЧАЛОМ.

— Я верю в тебя, Кэти, — с улыбкой говорил мне мистер Джавад. — Большие дела начинаются с малого.

Следующие несколько месяцев прошли в вихре событий. Мы с мамой и Сьюзи летали в Рим, где я поучаствовала в ток-шоу. Потом мы с папой ездили на интервью для «Санди Таймз». Приезжала съемочная группа из Америки, чтобы сделать репортаж обо мне, а Четвертый канал решил снимать продолжение документального фильма. Ребята даже предложили мне снять альтернативное поздравление с Рождеством. До меня поздравительные речи с экранов произносили Али Джи, Мардж Симпсон и Шэрон Осборн. Я не могла поверить, что на сей раз они решили предложить выступить мне!

— Фильм о вас вызвал такое количество откликов! — объяснили мне. И я тотчас согласилась. Это такая честь для меня!

Учитывая эту круговерть событий, чем-то приходилось жертвовать. Мои отношения с Джонатаном стали портиться. Раньше большую часть времени я проводила у него дома. Но теперь у меня был такой плотный график, что я уже не могла просто сидеть и ждать его с работы, как раньше. Мои контакты с внешним миром перестали ограничиваться регулярными визитами в больницу. Я была занята вопросами благотворительности, снова завоевывая свою независимость. И знала — он считает, что я не уделяю ему должного внимания. Но Джонатан не ревновал, не злился, не упрекал меня — он слишком добр для этого. Просто скучал по тем временам, когда мы были только вдвоем.

Масла в огонь подливал и тот факт, что я не упоминала о нем в своих интервью.

— Почему ты отрицаешь факт моего существования? — спрашивал он, и я пыталась объяснить. С одной стороны, я хотела защитить его от Дэнни. Кто знает, как бы он отреагировал, если бы узнал, что у меня есть новый парень? Я не могла так рисковать жизнью и здоровьем Джонатана. К тому же не собиралась делать свою личную жизнь достоянием общественности. Я и так о многом рассказала публично, мне хотелось хоть что-то сохранить в тайне, хоть что-то оставить для себя. Но, как ни старалась я объяснить все это Джонатану, в наших отношениях появилась брешь. Так мы и жили до самого Рождества. Я старалась загнать тревожные мысли поглубже. У нас все будет нормально. Обязательно.

Наступило утро Рождества. Я вспоминала минувший год: какой потерянной чувствовала себя, все еще пребывая в шоке от первого судебного слушания и с ужасом ожидая повторного. За прошедшие двенадцать месяцев я добилась очень многого, преодолела столько преград! И хотя далеко не все еще сделано, я на правильном пути.

Пол отвлек меня от моих дум, вручив подарок. Он внимательно наблюдал, как я вскрываю блестящую упаковку. Внутри оказался перекидной календарь. На каждой его странице была фотография мистера Джавада. Превосходно!

— Какая прелесть! — еле смогла выдавить я, согнувшись от хохота. Это было очень смешно. Пол знал, что мистер Джавад — мой кумир. Да-да, не какая-нибудь поп-звезда, не голливудский актер — моим кумиром стал врач, который так много сделал, чтобы восстановить мое лицо.

После традиционной индейки на обед мы все пошли в гостиную смотреть поздравление, которое я записала несколько недель назад.

— Кому нужна королева, если на экране наша Кэти? — с гордостью улыбнулся папа. Я увидела в телевизоре свое лицо и почувствовала лишь слабую тень былого смущения.

«До нападения я была закоренелой эгоисткой, думала только о себе. И лишь после случившейся со мной трагедии смогла переосмыслить свою жизнь, свои чувства и приоритеты. Не нужно ждать, пока в вашей жизни произойдет что-то ужасное, пока вы потеряете близкого человека и будет уже слишком поздно. Наслаждайтесь каждым мгновением. Вас окружают прекрасные люди, замечательные вещи… В это Рождество я хотела бы сказать, что раньше пряталась ото всех, стеснялась своего вида. Меня страшила реакция окружающих. И если кто-нибудь чувствует то же самое, я призываю вас, не нужно! Общество примет вас, и вы сможете вернуть себе самоуважение и достоинство. А тем, кому так уж трудно общаться с нами, кто шарахается при виде людей, не похожих на других, я скажу: мы себя никому не навязываем.

Если вам кажется, что дело никогда не сдвинется с мертвой точки, если у вас опускаются руки, знайте, выход есть всегда. Я никогда не думала, что буду сидеть в этой студии и говорить эти слова».

После окончания моего обращения, воцарилось молчание. Мы все вспоминали, что нам пришлось пережить.

— Ну ладно, успокойтесь, — тихо произнес папа, и мы чокнулись бокалами.

Мистер Джавад по-прежнему искал самые новые методы лечения. Он предложил мне встретиться с одним специалистом из Турции. Его звали профессор Эрол. Он использовал стволовые клетки для восстановления обожженной кожи. Лечение оплачивалось специальным фондом, который профессор Эрол организовал, чтобы помогать людям вроде меня. Он считал, что я идеальный кандидат. В начале 2010 года мы с мамой и мистером Джавадом полетели в Стамбул.

Неприятности начались, как только мы вышли из такси в деловом районе города. Я поняла, что многие люди считали меня распутницей или грешницей, таким ужасным образом покаранной за какое-то преступление. Их свирепые взгляды так напугали меня, что мы поспешили скрыться в гостинице.

На следующий день мы пошли на встречу с профессором Эролом, который в свое время был наставником мистера Джавада. Однажды профессору довелось лечить турецкую актрису, подвергшуюся нападению со стороны любовника.

— Я возьму немного жира с ваших бедер и ягодиц и впрысну под кожу лица, — объяснял мне врач. — Стволовые клетки станут размножаться, восстанавливая ткани и контуры вашего лица.

После этой процедуры мне не придется носить маску. Это известие вызвало у меня смешанные эмоции. Конечно, я уже восемнадцать месяцев почти непрерывно ношу ее. Однако, несмотря на неприятие в самом начале, на то, как я мучилась, прежде чем решилась рассказать о ней Джонатану, я не могла не признать: маска служит мне своего рода защитным покровом, щитом на случай повторного нападения.

В день операции я сняла ее в последний раз и задумчиво повертела в руках. Это была уже восьмая маска, последняя. Я провела пальцами по жесткой поверхности пластика. Маска стала частью меня — как рука, нога или прядь волос. И мне было странно лишиться ее. Сначала она была моим злейшим врагом, а потом стала лучшим другом. Она помогала мне выздоравливать — и физически, и психологически. Я знала, что не буду носить ее всю жизнь. Состояние кожи улучшалось, как бы трудно этот процесс ни шел. Я завернула маску в кофту и спрятала в чемодан.