Шрифт:
Интервал:
Закладка:
ПАПА: Мы с матерью и не ведали, что у тебя кто-то умер.
Трубку снова хватает мама.
ПАПА (на заднем фоне): Гарриетта!
МАМА: Кто эта Ребекка? Ты никогда про нее не рассказывал.
ГЕНРИ: Она моя знакомая.
МАМА: Девушка?
Молчание.
ГЕНРИ: Да.
МАМА: Подруга?
Молчание.
ГЕНРИ: Меня малость потрепало.
МАМА: А мы так по тебе соскучились!
ГЕНРИ: Правда?
МАМА: Ты ведь жил своей жизнью. И мы не хотели тебе мешать.
ГЕНРИ: У меня такое чувство, что я совсем запутался.
МАМА (на заднем фоне – папе): Кажется, он там сбился с толку.
Трубку берет папа.
ПАПА: Приезжай домой, сынок.
ГЕНРИ: Спасибо.
ПАПА: Перезвони нам из гостиницы – расскажешь во всех подробностях.
Молчание.
ПАПА: Мы понятия не имели, что у тебя умерла подруга и ты бросил работу. Приезжай домой, хоть ненадолго. А не хочешь работать, у тебя есть бабушкино наследство – на первое время тебе хватит.
Рядом с телефонной будкой стоит мотороллер «Ямаха» с драным сиденьем. В соседнем здании кто-то орудует сверлом. Мимо со свистом проносятся автобусы. На светофоре зажигается зеленый – старики слишком долго плетутся на первой передаче. Служащие единым потоком выкатываются из банка – и тут же рассыпаются в разные стороны.
Девчушка укладывает себе волосы пластмассовым фиолетовым феном. У железной стенки ларька гниют давно заброшенные листы клееной фанеры. Тротуар весь серый от пыли. Дорожное ограждение местами сдвинуто машинами. В магазине напротив женщина вывешивает табличку. На ней написано: «МЕГАБАЗАР».
Другая девчушка с пластмассовым феном. Мужчина в тапочках – стоит, курит и читает газету. На мотороллере проезжает девчонка. На футболке у нее написано: «Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ, НО…» Вдалеке виднеется лысая, опаленная солнцем гора.
Еще одна девчушка с пластмассовым феном.
Мужчины в стареньких поло перебирают пальцами четки. Мужчины толпятся и вокруг тебя. Им нечего делать – просто хочется почесать языком. Проходит время. Они успевают набраться впечатлений, чтобы чуть погодя обсудить их за столом на кухне при свете ламп.
Когда-то и тебе было одиноко.
Стоя на пересечении улиц Леофорос Ирун Политекне-айоу и Харилау Трикупи, ты понимаешь: чтобы обороть одиночество, тебе нужно обороть свой страх. Когда-то ты боялся отчужденности – теперь же тебя страшит прошлое.
Когда Афины находились под турецким владычеством, Пирей являл собой безлюдную пустошь – кусок пыльной земли на окраине города, где тут и там громоздились развалины. Даже название его было позабыто. Но мало-помалу он возродился из пепла и заполнился людьми, машинами, кораблями, велосипедами; шумными рынками – рыбными и мясными; жесткими лимонами с иссушенными зелеными листьями; стариками с газетами и низенькими столиками с пластмассовыми фенами и загребущими ручонками.
Теперь совершенно ясно, как отныне будет складываться твоя жизнь. В сущности, она должна стать настолько предсказуемой, что может показаться, будто ты видишь ее из-за угла какой-нибудь афинской улицы.
Ты представляешь себе, как бросаешь пакет с рыбой где-нибудь у телефонной будки – и отправляешься домой в Англию.
Там ты будешь перебирать артефакты из своего детства и потом решишь, как будешь жить дальше.
У тебя такое чувство, будто все это уже происходит.
Месяцы молчаливого отчаяния…
Потом ты будешь писать заявления в управления музеями, чтобы тебя взяли куда-нибудь на работу.
Придется подыскать квартиру.
Папа грузит твои вещи в «Лендровер».
Мама набивает багажник консервами из буфета, притом что некоторые банки просрочены.
Папа набирает мелочь для паркомата. Прохожие видят битком набитую машину, которую предстоит разгрузить. Тебе придется снова привыкать к большому городу – привыкать к направленным на тебя тысячам глаз.
Потом обед вместе с родителями в пустой квартире: на столе – готовые блюда из ближайшей закусочной, торгующей навынос. Запах свежей краски.
Отец, как всегда, преисполнен оптимизма. В углу, как украшение, стоит удочка.
Первое время работать ты будешь ровно и обзаведешься друзьями.
Вечерами будешь чаще всего сидеть дома и смотреть телевизор. А в теплые денечки будешь ходить с товарищами по работе в пивнушку и наблюдать за сидящими на бокалах осами.
На работе тебя будут считать робким молодым человеком лет тридцати.
Кто-нибудь воспылает к тебе тайной страстью.
Никто не узнает, что на самом деле ты старик, пропащий человек с глубокой, неутолимой печалью на сердце. И если кто-нибудь будет подходить к тебе и плакаться – у него, мол, дед или бабка, или тетка больны раком, а двоюродный брат на днях разбился утром на машине, ты, конечно, будешь принимать нарочито участливый вид.
Со временем ты встретишь в Лондоне девушку по имени Хлоя или Эмма – может, в пабе, а может, возле уборной в книжном магазине «Фойлз» на Чаринг-Кросс-Роуд. Она сама представится. Чуть старше тебя. Побоку робость. Ты найдешь о чем поговорить. Она любит книги – училась в Кембридже, правда, очень давно. Одинокая. Она почувствует глубину твоей души, даже не зная тебя. Будет уже поздновато – а вы даже не заметите. Ты предложишь ей пойти прогуляться. Она остановится в «Маркс энд Спенсер» – перекусить. Ты будешь смотреть, как она берет с полок всякую всячину и складывает все в корзинку. И ты будешь носить корзинку следом за ней. Она спросит – ты ел, и ты скажешь – нет. Ты будешь любить ее до обеда и после. Это будет первой же ночью в череде многих таких же. Матерям захочется узнать все и сразу. В домах надо будет навести лоск. Тебя позовут в компанию ее друзей, остроумных и милых, – они подвыпьют и начнут перемывать тебе косточки.
Довольно скоро, на следуйщий день после Рождества, ты придешь в гости к ее родителям. Ты будешь смеяться над шутками ее отца и разглядывать ее детские фотографии, а родители будут то и дело вздыхать; все происходит очень быстро. Ее младший братец будет покуривать травку у себя в комнате – и даст затянуться пару раз тебе. Он скажет, что ты классный малый, и потом спросит, как тебе Лондон, – а может, даже признается, что он «голубой», хотя на самом деле это окажутся всего лишь его юношеские домыслы.
Она поцелует родителей на прощание, а ты, задержавшись в дверях, скромно помашешь им рукой. Потом в машине она передаст тебе всякие приятности, которые сказал про тебя ее отец. И вы оба рассмеетесь.