В магазин наконец, подоспели трое безопасников с черными экранами на лицах.

– Простите, это актеры для новой сцены в игре! Вы все так убедитерьно сыграри, спасибо вам, а теперь расходитесь, нам нужно убрать декорации и камеры!

– А, так это быри съемки? – облегченно выдохнул тот тощий парень, толпа оживленно зашепталась. – Предупреждать надо! Я так испугарся.

– Мы тоже!

– А когда игра выйдет?

– Мы все попадем в игру? Ура!

Пока один безопасник отвлекал на себя внимание толпы, двое других разложили вокруг трех трупов по черной пластине размером с ладонь. Из них выросли широкие, до потолка, рекламные видеоплакаты с обещанием скорого выхода игры, скрывая мертвецов от чрезмерно впечатлительной толпы.

– Повторяю, расходитесь, мы уже убираем декорации!

– Как думаете, почему я приказал проводить вас ко мне прямо из магазина? – колонки все еще убирали из речи Лейкоцита местный диалект, хотя Катерина уже не замечала его.

– Не имею понятия. Разве что хотите обвинить нас в случившемся? – она поднялась с кресла: после увиденного не могла сидеть спокойно.

Лейкоцит встал у стеклянной стены и провел рукой по затылку, где в коротко стриженых волосах притаился прямой ровный шрам. Такой же Катерина видела у Толимана.

– Ваше эффектное появления и разгерметизация трех верхних этажей даже помогли мне, да! Я давно хотел посмотреть, как все три претендента будут вести себя на свободе. Понимаете, тяжело найти достойного преемника среди наших граждан. Мы самый большой город на планете! В Близнецах живет двести пятьдесят тысяч человек, но ни одной подходящей кандидатуры! В Саппоро такой проблемы нет, хотя их меньше в пять раз, да! – Лейкоцит ударил по стеклу кулаком.

– В пять раз? – Катя тут же прикрыла рот руками. Кажется, она выставила себя дуррой. Но Лейкоцит не среагировал: все смотрел сквозь прозрачную стену на этажи торговых офисов, где мельтешила пестрая толпа и мерцала реклама. Преодолев страх, Катерина встала рядом и тоже засмотрелась. Прошло несколько минут, прежде чем Лейкоцит опять заговорил:

– Знаете, когда люди начинают украшать свою жизнь яркими красками?

– Когда хотят что-то скрыть? – Катя намекнула на жуткие эксперименты над детьми.

– В точку, да! Мы спрятались под землей и перестали бороться за выживание. Создали синтетическую муку и теперь не боимся голода. Подавили агрессию и теперь не боимся друг друга. Мы автоматизировали производство и заскучали, да! От скуки людям захотелось украсить свою жизнь!

– Это пробрема, да! – Катя скопировала Лейкоцита. Он надул щеки, для порядка покачал головой, затем рассмеялся:

– В Иркутске все такие забавные? Вам пока не понять, но проблема действительно важная. Как у нас говорят, лягушка в пруду не знает большого моря.

– Почему бы не поручить Сердцу Сахалинска разобраться со скукой, как вы сделали это с агрессией?

– Мы и поручили, – помрачнел Лейкоцит, опять увлекаясь бурлением жизни за стеной. В первый раз Катя тактично не мешала, но еще пару минут глупого молчания она бы не вытерпела:

– Неужели Сердце повелело подсадить всех на психотропы? – предположила она. – Или еще лучше, подключить всех к процессору, чтобы сразу блокировать лишние эмоции? Или… – Катя замолкла, почувствовав, что Лейкоцит в ярости. Его ноздри широко раздувались, а добела сжатые кулаки он, казалось, хотел пустить в ход.

– Ты позволяешь себе слишком много, да! – Лейкоцит нахмурил и без того морщинистый лоб.

– Простите, я могу задеть словами и не заметить, – Катя искренне извинилась.

– Не смотря на чрезмерную язвительность, вы проницательны. Второй вариант был в точку, – с горечью признал Лейкоцит.

У Кати перехватило дыхание, неужели, сказанное в шутку оказалось правдой.

– Я до сих пор противлюсь этому решению, – вдруг продолжил он. – Присматривать за городом – и без того тяжелая работа, так еще приходится бороться с настоящим Лейкоцитом.

– Но не легче просто отключить его?

– Если бы все было так просто, как с вашей Кирой! Ядро Иркутска управляет ей, как своей оболочкой, в то время как Лейкоцит не подчиняется никому. Работа и без того нервная, так еще и голос чертова репликанта не получается заглушить, да! – Лейкоцит с силой проскреб ногтями по шраму. – Как думаете, сколько мне лет?

Редеющие черные волосы, намечающиеся морщины на лице и обвисшие уголки губ Лейкоцита обманули бы кого угодно, но не Катю. После потери семьи она узнала, как старит горе, поэтому судила по глазам, усталым, но полным жизни:

– Пятьдесят.

– Перебор, но все равно спасибо. Нет, не волнуйтесь, я не в обиде! Многие давали и семьдесят и восемьдесят, да! Мне сорок четыре. Носителем Лейкоцита стал в девятнадцать.

– Носителем? А это связано с… – Катерина провела по своему затылку.

– Вы видите меня насквозь. Сто лет назад Южно-Сахалинск чуть не погиб по вине одного юноши. Тогда же по городу разлетелась благородная идея – "человек не навредит другому человеку". Но от страха люди стали резки в суждениях и сгоряча хотели передать всю власть Лейкоциту. В итоге совет министерств пришел к компромиссу. Догадайтесь, какому?

– Когда вы сказали, что не можете заглушить репликанта в своей голове, вопросов для меня не осталось.

– Тело репликанта спит под защитой сестер на нижнем этаже города, куда людям прохода нет. Я третий подключенный к Лейкоциту. Двое до меня проработали по сорок лет, но я не выдержу столько. У меня больше нет сил противиться его голосу. Но если я сломаюсь, Лейкоцит подключит к себе всех, как меня. Ему плевать на смертность, машина не может передумать. Жаловались на скуку, вот он и нашел решение! – Лейкоцит рассмеялся.

– Замена вам есть?

Он не ответил, сел на стол и положил ноги на кресло:

– Вы голодны? Я велел принести еду.

– Готова ли замена?

– Нет никакой замены! – Лейкоцит махнул пальцем, и перед Катериной появились три голографических монитора. – Это личные дела всех трех кандидатов. Имен раскрыть не могу, но под фотографиями графики их гражданского рейтинга.

До семьдесят второго года рейтинг не падал ниже четырехсот, но после января провалился и едва ли достигал ста тридцати. Насмотревшись на графики, Катерина подняла глаза на фотографии:

– Слева! Это же тот убийца из магазина! – она зашагала назад, пока не стукнулась о стену.

– Да, он. В рамках проверки их психической устойчивости я давал им ознакомиться с секретными документами четвертого класса. То, о чем мы с вами спокойно беседуем, надломило этих троих. Простому обывателю жизнь в городе кажется вечной, незыблемой. Но стоит узнать, на чем все держится и как хрупок наш мир… Тот человек совершил первое убийство за сто лет.