— Что же ты слышал?

— Наверное, призраков. Точно не знаю.

— Но…

— А может, это мне приснилось. Звуки доносились из часовни, или так мне показалось.

— Ты заходил туда?

— Да.

— И что же?

— Ничего. Ровным счетом ничего. Христос смотрел на меня со старого распятия над алтарем, безмолвно советуя уходить с миром. Часовня была пуста, дверь, ведущая к склепам, плотно прикрыта. Вот так-то. Теперь, когда ты знаешь, что я осмотрел все внизу, можешь подняться к себе и спокойно лечь спать.

Они подошли к двери комнаты Шоны в башне. Алистер по-братски поцеловал ее в лоб.

— Ложись в постель, кузина.

— Хорошо. Спокойной ночи, Алистер.

— И не выходи из комнаты! — предостерег он.

— Не выйду. Спокойной ночи.

Шона вошла в комнату и закрыла за собой дверь. Она дождалась, когда шаги Алистера удалятся по коридору и затихнут на лестнице. Она медлила, стоя у двери, борясь с желанием покинуть комнату. Но вдруг ей стало страшно выходить.

Часовня в Касл-Роке отличалась своеобразной, неповторимой красотой. Расположенная в стороне от большого зала, отделенная пролетом полукруглых каменных ступеней, она отчасти находилась ниже уровня первого этажа. Массивные витражи ловили дневной свет, падающий на верхнюю половину стен. Они дополнили убранство часовни в пятнадцатом веке. А в остальном часовня оставалась такой, как сразу после постройки, отличаясь свойственными архитектуре норманнов дверями в виде арок. Мраморная крышка алтаря была вывезена из Италии, великолепное деревянное распятие, висящее над ним, изготовили немецкие мастера в 1256 году.

Здесь не проводили церковных служб — кроме случайных крещений и других семейных обрядов, поскольку Шотландия уже давно признала новую религию, конечно, если не считать времен, когда претенденты на престол Великобритании из рода Стюартов еще лелеяли надежду вернуть себе былую власть и славу, а стюартовский католицизм втайне исповедовало множество горцев и жителей низин. Принц Карл, сын Карла I, впоследствии вернувшийся на престол в качестве Карла II, обрел мир в Касл-Роке вместе со своими сторонниками. По ночам, приходя в часовню, он попадал в окружение горцев.

Часовня всегда была предметом нескрываемой гордости Дагласов. Вглядываясь в древнее распятие, витражи, едва различимые в темноте, грубые каменные стены, Дэвид с благодарностью понял, что Мак-Гиннисы заботились о состоянии часовни с таким же рвением и любовью, как сделал бы это любой из Дагласов.

Однако сегодня Дэвид пришел сюда не затем, чтобы насладиться красотой часовни. Слева от алтаря, в дальнем углу, находились железные ворота, ведущие к склепам. Они легко распахнулись, послушные его рукам, — петли были хорошо смазаны. Последними похоронами, состоявшимися здесь, были похороны самого Дэвида, поскольку тело его отца, согласно завещанию, предали земле в его американских владениях.

За воротами Дэвид отставил стальной прут, который нес, и чиркнул спичкой, зажигая взятый из часовни фонарь. Он высоко поднял фонарь над головой. Вторая изогнутая лестница из тридцати шести ступеней вела к склепам. Дэвид начал спускаться в непроглядный мрак.

Очутившись на нижней площадке, он вновь поднял фонарь повыше, оглядывая коридоры, разбегающиеся во все стороны. Прямой коридор вел к ступеням — их было двадцать восемь, — дверь в конце которых открывалась на кладбище. Здесь, внизу, хоронили Дагласов, а также священников и слуг, приближенных к семье. Вдоль стен тянулись могильные плиты: под одной покоился предок, боровшийся вместе с Монтрозом против англичан, под другой — предок, отдавший жизнь ради спасения королевы Марии Шотландской. Дэвид помедлил у первого коридора, в глубине которого находились самые древние из могил — от лежащих в них остались лишь хрупкие кости в истлевших саванах. Благодаря холоду останки сохранялись долго, и он же мешал насекомым довести работу тления до конца. Здесь, в склепах, при новом погребении проводились службы, которые напоминали живущим, что ждет их впереди.

Дэвид помедлил минуту, затем зашагал дальше по коридору, отыскивая собственное имя на плите. Наконец он остановился. Ему поставили великолепный памятник: ангелы с распростертыми крыльями и змеи охраняли вход в склеп, где он был похоронен, на плитах выбиты многочисленные латинские изречения. Железные ворота преграждали ему путь внутрь склепа, но, как и ворота наверху, они оказались хорошо смазанными. И незапертыми.

Он скользнул внутрь. Гроб из прочного дерева стоял в дальнем конце комнаты, накрытый пурпурной драпировкой. Дэвид заметил, что в комнатах слева и справа стоят многочисленные гробы. Мемориальные доски над гробами и телами, завернутыми в саваны, оповещали живых о том, который из Дагласов, умерших несколько веков назад, занимает то или иное место. Гроб Мэри Даглас с пятью ее детьми находился справа. Никто из детей не дожил до шести лет. Все они умерли в начале четырнадцатого века. Гроб лорда Фергюса Дагласа, супруга Мэри, стоял слева, рядом лежали Юджини, его вторая жена, и четверо их детей. Второй лорд Фергюс, сын Фергюса и Мэри, покоился вечным сном рядом со своей женой, Еленой Йоркской, неподалеку от гроба своего отца. Надпись, высеченная на камне, гласила, что Фергюс I был сторонником Уильяма Уоллеса, а его сын Фергюс сражался вместе с Робертом Брюсом. Несмотря на древность, трупы на редкость хорошо сохранились, их очертания с завораживающей ясностью проступали под ветхой тканью саванов.

Дэвиду предстояло быть похороненным рядом с гробом его матери, но она лежала дальше по коридору, ближе к лестнице, и в память о ней было воздвигнуто два монумента: один — на земле, второй — под землей.

Несмотря на то что его похоронили рядом с предками, которые были достойными воинами, ему предназначалась не эта, а другая могила. Но Дэвида не оказалось ни в той, ни в другой.

— Итак, предки, кто же лежит рядом с вами? — спросил он вслух.

Пройдя вперед, он снял пурпурную драпировку с гроба, осмотрел замки, взял принесенный прут и попытался вставить его в отверстие между основанием и крышкой гроба. Гроб был прочно забит, вставить прут оказалось нелегко, но Дэвид не сдавался. Капли пота проступили у него на лбу. В конце концов крышка скрипнула и застонала, поддаваясь его усилиям.

Этот звук раскатисто и гулко прозвучал в ночи, в безмолвии склепов.

Дэвид был уверен: скрип прозвучал, почти как человеческий стон, и разнесся по всему замку. Он немного помедлил, но надо было спешить. Отставив прут, он взялся за крышку гроба, выдергивая уцелевшие гвозди. Наконец ему удалось снять крышку и отложить ее в сторону.

Дэвид в ужасе уставился на тело, лежащее в фобу. На свой собственный труп. И тут он услышал шум. Легкие шаги. Он застыл и прислушался. Так и есть — кто-то шел сюда. Медленно, едва переставляя ноги. Спускался по ступеням, ведущим в главный коридор склепов. Дэвид быстро потушил свой фонарь.

Шона взяла из своей комнаты единственную свечу и теперь старательно прикрывала язычок пламени от ветра, проносящегося по замку. Она бесшумно спустилась по лестнице, помедлила на втором этаже, прислушиваясь и убеждаясь, что вокруг все тихо. Успокоившись, девушка поспешила в большой зал и осмотрелась, держа свечу высоко над головой и опасаясь новой встречи с кем-нибудь из родственников. В большом зале никого не оказалось.