– Как змей Мидгарда…[39]– пробормотал Зибель. – Что ж, я согласен с тобой, надо уничтожить. Слишком опасны эти даскинские игрушки. Пока фаата их не нашли, имелся другой вариант развития, другие способы предотвратить катастрофу. Возможно, тхо были бы людьми, а не придатком к мыслящим машинам.

Молча кивнув, Коркоран поглядел на море, бурлившее у подножия куполов, затем на джунгли, что подступали к террасе чередой застывших темно-зеленых волн. Если не смотреть на купола, вид был совершенно первобытный.

– Ни автострад, ни даже тропок… никаких дорог для наземного транспорта… Странно, Клаус.

– Не думаю. У них нет колесных и гусеничных экипажей. Что до аппаратов с гравитационными двигателями, то для них дороги не нужны. Они взлетят и приземлятся где угодно, хотя бы на этой террасе.

– Видимо, для этого она и предназначена, – согласился Коркоран. – Ты сможешь перенести нас внутрь, Клаус? Или придется дезактивировать мембрану?

– Попробую перенести. Это получается надежней, когда я могу представить место финиша. В данном случае – купольный свод, гладкий пол, каналы с потоками воды и пара бурых тварей… Информации хватает.

– Зачем им вода? – спросил Коркоран.

– Носитель питающих веществ. Разная мелкая органика, соли, металлы, кремний, кислород, водород… Все, что нужно для роста.

Мир мигнул в очередной раз, отворив невидимые двери в огромное пространство, казавшееся на первый взгляд пустым. Все здесь было так, как ожидалось: голубоватый потолок на стометровой высоте, пол, мощенный каменной плиткой, два широких проема в стенах, в которые с шумом и гулом вливались морские воды. С места, где они стояли, Коркоран видел края округлых бассейнов, каждый под отдельным куполом, и возвышение между ними – прозрачную плиту площадки на трубе гравилифта. Вытащив оружие и кивнув Зибелю, он двинулся к ней.

Площадка, вероятно, была рабочим местом Держателя – с высоты просматривались оба бассейна, на дне которых лежали огромные бурые туши. Два неподвижных дисковидных тела метров сорок в поперечнике, еще не отрастившие щупальцев; вода, бурля и клокоча, омывала их, и сквозь ее прозрачную линзу твари казались еще больше. Воздух под куполами был душным, насыщенным влагой.

Коркоран поднял метатель плазмы.

– Они не знают о нашем присутствии, – произнес Зибель.

– Поставил барьер?

– Да. Но мне его не удержать, когда ты прикончишь первого. Второй почувствует… Реакция будет сильной, Пол.

– Насколько сильной? – поинтересовался Коркоран, сдвигая регулятор мощности на максимум. Излучатель МП-44, который он держал в руках, был смертоносным оружием, способным снести скалу или вскипятить небольшое озеро.

– Не знаю. Очень сильной… может быть, чудовищной… Я постараюсь ее ослабить, но приготовься к самому худшему варианту.

– Я готов.

Он поднял метатель и выстрелил. Клубы пара взметнулись над правым бассейном, бортик его оплавился и жидкой массой стек на дно, канал, подводивший воду, обмелел, и огненный шар прокатился по его ложу, испаряя новые водные потоки. В лицо пахнуло зноем, влажная мгла затянула купол, не позволяя разглядеть, что творится в бассейне. Впрочем, в том не было нужды – в точке удара светилось плазменное облако с температурой солнечной короны. Небольшое, но жаркое, как разведенный в аду костер.

Вытерев слезившиеся глаза и прикрывая лицо ладонью, Коркоран повернулся к левому бассейну. Одна из тварей испарилась вместе с водой и пластиком обшивки, но оставалась другая, знавшая, что ее ждет. Он был готов к ментальной атаке, к попытке проникнуть в его сознание, остановить сердце, разрушить сосуды, к чему-то такому, что собирался сделать с ним Держатель, но с удивлением подумал, что не ощущает ничего. Пока – ничего.

– Скорее… – пробормотал Зибель за его спиной, – скорее… Нет больше сил держать…

Что-то беззвучно треснуло, или, возможно, лопнула невидимая нить, соединявшая Клауса с Коркораном. Он не успел коснуться спусковой скобы – страх затопил его разум, вселенский ужас перед тьмой небытия, исчезновением навеки. Эмоция была нечеловеческой, принадлежавшей существу, которое осознавало свое «я» не больше, чем дикий зверь, но даже зверь, не понимая, что такое смерть, ее страшится. Тяга к жизни, бессознательный инстинкт, усиленный тысячекратно, заставил Коркорана согнуться и оцепенеть; он едва не выпустил из рук метатель. Страх обрушился на него, но было в этом смутном чувстве что-то еще, что-то выходившее за рамки животного ужаса – мольба?.. просьба о пощаде?.. соблазн?.. обещание благ, которые он получил бы, став симбионтом этого странного создания?..

– Стреляй! – хрипло каркнул Зибель. – Уничтожь его, иначе нам конец! Сведет с ума, проклятая тварь!

Превозмогая смертельную тоску и ужас, струившиеся из бассейна, Коркоран поднял излучатель. Ему казалось, что целится он в мать или в Веру, а может, в них обеих, и стоит нажать на спуск, как самое дорогое, самое драгоценное погибнет, превратившись в сгусток плазмы. Не только мать и Вера, но Наденька с Любашей, и их смоленский дом, и город, и вся планета с Солнечной системой…

«Бред, – сказал он себе, – морок, мираж! Перебрал ты, приятель!»

Палящая молния вырвалась из ствола, новые клубы пара затмили купол, и страх оставил его. Это случилось так резко, так неожиданно, что Коркоран не удержался на ногах; колени его подогнулись, и он опустился на площадку. Зибель испустил вздох облегчения.

– Жаль, что у меня нет сигги… Но ты, Пол, справился не хуже.

– Он что-то хотел предложить, – пробормотал Коркоран, сжимая метатель обеими руками. – То ли производство в адмиралы, то ли счет в швейцарском банке, то ли власть над миром… И грозил! Грозил, ублюдок! Грозил, что уничтожит Землю или как минимум мою семью! Нет, не так… Что я сам их уничтожу…

– Говорил я, опасная игрушка, не для гуманоидов. – Глаза Зибеля затуманились, словно он опять прислушивался к чему-то. – Вас так легко обмануть, или подкупить, или столкнуть в противоборстве… Я полагаю, причина в том, что вы ощущаете свою индивидуальность с особой остротой. В этом ваша сила и ваша слабость. Да, вы способны на великие деяния… Но каждый из вас – замкнутый мир, куда почти нет хода другому человеку, и оттого…

– Даже родному и близкому? – прервал его Коркоран, поднимаясь.

– Было сказано – почти. Но сколько их, родных и близких? Трое-четверо, если повезет, как тебе. А остальные… остальные, как и я, обречены на одиночество.

– Недавно ты о другом толковал. – Коркоран утвердился на ногах, сунул излучатель за пояс и с удовлетворением оглядел оба бассейна – вернее, то, что от них осталось. Вода уже заполнила черные ямины с обугленными краями и текла по полу – видимо, стоки были забиты. – Ты говорил, что я счастливчик, ибо с детства окружен любовью. А кто ее дарит, Клаус? Кто дарит эту любовь, если не родные и близкие?