Дома Иден сразу же отправилась на кухню.

– Не возражаешь, если я посмотрю? – Джаред махнул рукой в сторону ее сотового телефона. Проверяет входящие, сердито подумала Иден и кивнула. Макбрайд прослушал сообщения и положил трубку.

– Минни звонила? – не без ехидства поинтересовалась Иден.

– Четыре раза.

Иден ожидала, что он перезвонит Минни, но Макбрайд этого не сделал. Он уселся на стул возле кухонного стола и наблюдал, как Иден снует между раковиной, холодильником и плитой. Через некоторое время Джаред произнес тоном обиженного ребенка:

– Для меня ты никогда так не старалась.

– Наверное, потому, что я никогда не пыталась покорить ни твое сердце, ни твой желудок. Ну-ка порежь лук. – И перед агентом оказалась разделочная доска, нож и большая луковица.

Джаред хмыкнул и принялся за лук.

Ровно в семь часов вечера в дверь позвонил Гренвилл, экипированный, как и грозился: в одной руке букет цветов, в другой – две бутылки вина. На коврике у двери – торт.

– Я не слишком рано?

Иден успела принять душ и провести некоторое время у зеркала, занимаясь своей внешностью, и теперь искренне надеялась, что Гренвилл находит ее привлекательной… Сам он – с точки зрения Иден – выглядел просто шикарно: светлые, идеально выглаженные брюки, свежая рубашка с коротким рукавом. Адвокат словно только что сошел с яхты, подумала Иден. Не будь здесь Макбрайда, ужин пришлось бы отложить – так хорош был Гренвилл, и ее ужасно тянуло к этому мужчине.

Но агент-дуэнья был здесь же, тихонько фыркал за спиной, поэтому пришлось вести себя прилично. Иден взяла вино, цветы, торт и нагрузила всем этим Макбрайда. Тот скорчил недовольную мину, намекая на то, что не нанимался в носильщики, но все же понес приношения в кухню.

Едва он скрылся за поворотом коридора, Брэддон наклонился и поднял еще один подарок, который стоял на ступеньку ниже, чтобы его не было видно.

– Это для твоего дома и для тебя, – сказал Гренвилл, протягивая Иден растение.

Иден приняла горшок, потерла пальцами один из зеленых листочков и взглянула в глаза стоящему перед ней мужчине. Потом медленно поставила горшок на пол. Это последнее доказательство того, как идеально они понимают друг друга, перевесило осторожность и доводы разума. Иден с готовностью приникла к раскрывшему объятия Гренвиллу. Даже их тела словно были созданы друг для друга, а поцелуй оказался искренним и глубоким. Пожалуй, никогда прежде Иден так откровенно и жадно не целовала мужчину. Она всегда помнила, что нужно быть осторожной, нельзя обещать слишком много, чтобы потом не было проблем, если захочешь дать задний ход. Сейчас ни одна из этих привычных мыслей даже не пришла ей в голову, ибо она целовала своего мужчину, мужчину, которого ждала и искала так долго.

Иден вложила в поцелуй страсть и обещание и почувствовала, что не только их тела и губы слились воедино, но и души, ведь никто прежде не был ей так понятен и близок.

Она забыла обо всем, даже о видеонаблюдении и агентах… но вот сзади послышался многозначительный кашель Макбрайда, и Иден пришлось оторваться от губ Брэддона. Она уткнулась головой ему в плечо – сердце колотилось бешено, и ей нужно было несколько секунд, чтобы овладеть собой и своим лицом. Гренвилл нежно погладил ее волосы, и через несколько секунд она уже пришла в себя настолько, что могла повернуться и сердито взглянуть на Макбрайда.

– Ух ты, – процедил тот шутливо, хотя, похоже, ему очень хотелось растащить обнимающуюся парочку и хорошенько отдубасить Гренвилла. – Скажи, кузина, ты реагируешь так на любого мужика, который приносит тебе растение в горшке?

– Это лимонная мелисса, – нежно улыбаясь Гренвиллу, ответила Иден.

– Что ты говоришь? По-моему, я все равно чего-то не понимаю.

– Латинское название этого растения Melissa oficinalis. Мою дочь зовут Мелиссой, так же как и этот цветок. Это могут понять только садоводы.

– Ну тогда конечно, – пробормотал Макбрайд, переводя потемневший взгляд с одного на другую. Потом он выжал из себя не слишком искреннюю улыбку и поинтересовался: – Может, мы все же сядем за стол, пока все горячее?

– Горячее, как я, – шепнул Гренвилл на ушко Иден, и она улыбнулась ему, чем вызвала яростный взгляд агента.

За обедом Иден честно старалась сохранять спокойствие и не вести себя как подросток, но ее вдруг охватило волнение, и, как это ни смешно, она действительно чувствовала себя словно на первом свидании. Гренвилл и Макбрайд что-то обсуждали, но Иден не вслушивалась и не понимала смысла слов. Она убрала тарелки после закусок и принесла блюдо с овощами: нежный горошек, молодая картошка и крошечные сладкие морковки. В качестве горячего блюда выступал жареный цыпленок, которого она нашпиговала розмарином из собственного сада.

Мужчины ели, не прекращая беседы, и постепенно Иден успокоилась и прислушалась. Макбрайд не позволял разговору уйти от обсуждения трагической смерти женщины, что жила в домике надсмотрщика, и ему удалось удивительно легко получить от Гренвилла разрешение на осмотр дома.

Наступило время десерта, и Иден принесла торт, положив его на серебряное блюдо, которое так любила миссис Фаррингтон.

– Узнаю, – заметил Гренвилл, взглянув на блюдо. – Оно долго пролежало в одном из тайников. Хорошо, что серебро не портится, правда?

После кофе с тортом Иден обратилась к Гренвиллу:

– Ты их принес?

– Что он должен был принести? – быстро спросил Макбрайд, когда Гренвилл ушел к машине, и Иден рассказала ему об акварелях.

– Ты узнала о них еще утром и ни слова мне не сказала? – Джаред с трудом сдерживался, чтобы не наорать на нее.

– Да – знала, и нет – не сказала. И что ты теперь сделаешь? Арестуешь меня за сокрытие улик? Давай выскажи все, что тебе хочется, и у меня появится повод скрывать от тебя как можно больше.

– Ты не можешь этого сделать!

– Ты так думаешь?

– Если Гренвиллу известно об акварелях, он может знать и что-то еще. Интересно, как он узнал об акварелях? И еще – что ты сказала ему обо мне?

– Не смотри на меня так. Я ему ничего не говорила, но он не дурак и о многом догадался сам. Он знает, что ты не тот, за кого себя выдаешь. И понимает, что история с распределительным щитком – бред, а на самом деле ты просто шарил по дому. Кстати, теперь я жалею, что у меня не было оружия. Тогда ты бы здесь сейчас не сидел.

Макбрайд задохнулся от столь несправедливых слов.

– Если бы меня здесь не было, ты бы давно уже лежала в морге после укуса змеи.

– Если бы тебя здесь не было, то – я почти уверена – не было бы ни змей, ни тех негодяев, что разгромили мой дом!

– Ты думаешь, что всему виной я? – Глаза Макбрайда округлились.