В конце лета для Елены настал печальный день – дедушка покинул этот мир, последовав за бабушкой. Их похоронили рядом. Андрей Михайлович Фадеев оставил по себе на Кавказе светлую память бескорыстного, даровитого, дипломатичного администратора и умного, доброго человека.

После похорон Елена чуть ли не каждый день ходила в церковь, как и раньше, после смерти бабушки, ставила свечи за упокой, плакала и молилась. В один из таких дней, выйдя из церкви, она направилась пешком по городу немного прогуляться. Погода стояла чудесная, и идти по улицам, утопающим в пышной листве деревьев, было одно удовольствие. Вспомнив, что к обеду она обещала быть у Надежды Андреевны, Елена ускорила шаг. Но, едва свернув за угол, она лицом к лицу столкнулась с каким-то господином, не успевшим вовремя освободить ей дорогу.

– Excusez-moi, madame! – принялся мужчина по-французски рассыпаться в извинениях. Елена подняла голову и обомлела. Это был Агарди Митрович.

Он тоже узнал ее. От неожиданности оба буквально вросли в землю. Наконец, Агарди приосанился и запечатлел на своем лице самую обольстительную улыбку. Елена тоже улыбнулась и, с любопытством разглядывая старого знакомого, про себя отметила: «Постарел. Уже не тот красавец, конечно, но до сих пор хорош!» Более чем за полвека он в совершенстве освоил свое орудие обольщения: улыбнулся, стрельнул черными глазами – и вот он, капкан для женского сердца.

– Госпожа Блаватская? – почтительно вымолвил Агарди с застывшей улыбкой на лице.

– Господин Митрович? – словно эхом отозвалась она. – Как вы здесь, почему?

– За тобой приехал, – мгновенно нашелся Агарди, переходя на дружеский тон, – приехал сказать, что ты была не права, исчезнув вдруг и почти навсегда. Я искал тебя по всей Европе. Через знакомых, самостоятельно, но все напрасно. Недавно прибыл в Тифлис вместе с женой. Я здесь на гастролях в местном оперном театре.

– Невероятно! Я опять нашла тебя на улице!

– Нет, теперь не ты, теперь я нашел тебя, едва не сбив на повороте. Ты немного изменилась, но все такая же… – он замялся, – восхитительная!

– Не говори мне комплиментов, – возразила Елена. – Я уже другая, располнела, подурнела, но, уверяю тебя, немножко поумнела.

– Ну уж! Ума тебе не занимать! – попробовал возразить Агарди.

– Женского ума чуть прибавилось – это другое. Многому научилась, кое-что поняла.

– Нашла свой «Камень» и «Деву»?

– Нет, еще не нашла.

– А я нашел свою Деву – тебя. Словно камень с души свалился! – пошутил господин Митрович, захохотав сценическим басом. – Я вновь тебя нашел! Невероятно! Как же мне теперь быть? – спросил он с шаловливым блеском в глазах. – Я здесь с другой своей женой. Но ведь и ты

моя жена: перед небом, перед Богом, перед нами самими, черт возьми! Боже, какой кошмар! Что я ей скажу? Хочешь, я оставлю тебе свою визитную карточку, адрес или записку? Я не могу так просто тебя отпустить! Скажи, как же мне теперь быть?

– Никакого кошмара. У тебя здесь свои дела, у меня свои. Пусть все останется пока как есть. Ты спешишь?

– Теперь уже нет.

– Тогда пойдем, я познакомлю тебя со своими новыми знакомыми. У меня сегодня спиритический сеанс. Теперь спиритизм вошел в моду и стал довольно популярным занятием в светских салонах. На наших сеансах собирается почти вся золотая тифлисская молодежь.

Агарди кивнул и послушно последовал за Еленой, на ходу отметив красоту ее пушистых шелковых волос, гордую королевскую посадку головы, а также еще более округлившееся лицо, от которого исходило ощущение спокойной, покоряющей силы. Следует признать, что он обозревал Елену не глазами эстета. Он вновь любовался ею заинтересованным взглядом мужчины, почувствовав звучное биение сердца. Оно колотилось быстрее обычного, но не так, как билось от быстрой ходьбы, а в другом, когда-то хорошо знакомом, но с возрастом почти забытом лихорадочном ритме вновь пробудившейся страсти.

Его прекрасная Елена в каком-то неимоверном одеянии вроде просторного наряда восточных красавиц, не позволяющих даже намеком угадать свой силуэт, волновала его куда сильнее, чем эфемерные светские барышни, одетые в кружева и бархат последних парижских моделей.

Оказалось, что пока Елена зарабатывала деньги на поставках леса и осваивала просторы Кавказа в горах Мингрелии, оперный театр в Тифлисе рукоплескал двум редким звездам. Теперь давали новую оперу Гуно «Фауст», премьера которой всего лишь три года назад состоялась в

Париже. В Тифлисе заглавные партии пела семейная пара: знаменитый бас, Агарди Митрович – Мефистофеля, а его жена, Терезина, исполняла партию Маргариты. После триумфальных выступлений на оперных сценах Европы, постарев и потеряв отчасти свой голос, Агарди Митрович получил ангажемент в Тифлискую оперу, чем был вполне удовлетворен. Его возраст приближался к шестидесяти, но тем не менее он виртуозно справлялся со своими оперными партиями, был подтянут, бодр, весел и выглядел лет на десять моложе. Как ни странно, господин Митрович был почти ровесником генерала Блаватского, но Елена почему-то его возраста не замечала.

Агарди и Терезина сдружились с семьей Витте. О том, что Агарди Митрович и госпожа Блаватская ранее были знакомы, семья Витте не догадывалась. А Терезина даже не предполагала, что давний роман ее мужа с «какой-то русской» мог быть связан с такой уважаемой фамилией, как Витте.

Не знала Терезина и того, что отношения ее мужа с госпожой Блаватской не были мимолетным увлечением. Это была незатухающая страсть, прочно вошедшая в его естество, которую он не мог подавить никакими силами, а также правилами приличия. Нечаянная встреча всколыхнула в нем задремавшие на время чувства. Пробудившись, они вырвались на волю и запылали с новой силой. Агарди принялся преследовать Елену. Как-то раз, вновь подкараулив ее на улице, он устроил скандал, потребовав положить конец его томительному ожиданию и принять предложение обвенчаться, хоть он и считал Елену своей женой перед Богом. Елена приводила веские доводы: он женат, она замужем – как это он себе мыслит?

– Да отчего же это невозможно, если мы любим друг друга, Элен? Иначе и быть не может. Но ведь мы можем любить и так, без венчания, если ты не хочешь венчаться.

Раньше Елена могла принять подобный аргумент за оскорбление, но, поскольку предложенные отношения между ней и Агарди уже существовали, она отказалась от предложения в вежливой форме и предположила, что могла бы поддерживать с ним отношения, но сейчас они вероятны только в платонической форме.

Агарди умом понимал, что Елена права, но в душе был не согласен с такой постановкой вопроса. Недели две он мучился раздирающими душу противоречиями, но потом, подкараулив Елену в том же месте, где они столкнулись в первый раз, когда она возвращалась из церкви, попытался еще раз объясниться: