– Здравствуйте, Олег Степанович, – услышала Тата,и у нее больно сжалось сердце. – Что-то случилось? – Голос звучалнастороженно и даже испуганно.

– Нет, все нормально, просто хотелось бы кое-чтопрояснить.

– Слушаю вас.

– Когда в последний раз мы с вами виделись, я оченьспешил и толком даже не спросил, почему, собственно, вы отказались работать сТропининой? Она у нас лучший редактор, с ней все считаются, никогда подобныхинцидентов не было – и вдруг… Мне как главному редактору необходимо знать, вчем дело. Может, Наталья Павловна вас чем-то оскорбила, тогда я должен…

– Олег Степанович, ну не стоит все это выеденного яйца,поверьте! Скажем так – мы не нашли общего языка. Вас такая формулировкаустроит?

– Нет, Павел Арсеньевич, не устроит. Если Тропининазаслуживает наказания, мы ее накажем, а если нет, то я должен знать, чтобы вколлективе не было разброда и шатания. А то уже идут разговоры…

Гущин как-то странно хмыкнул:

– Хорошо, я скажу. Олег Степанович, я могу быть с вамиоткровенным, как мужчина с мужчиной?

– Ну?

Тата обмерла.

– Наталия Павловна… как бы это помягче выразиться… нуимела на меня определенные виды, а я не мог соответствовать, как говорится…Дело житейское, и ее не за что наказывать…

Тата похолодела. Боже, что он говорит?

– Послушайте, это не слишком порядочно с вашейстороны, – охрипшим голосом произнес Олег Степанович.

– Я понимаю, но и вы меня поймите. Дело только в этом.Я, может, и рад бы утешить даму, но, что называется, не мой тип.

Тата выронила трубку.

– Всего наилучшего, мне все ясно, – сухо сказалОлег Степанович. – Хотя еще два слова. Я у Вики тоже отберу рукопись, ато, не дай бог, и она на вас глаз положит.

– Не обязательно, – рассмеялся Гущин. – Ипотом, это совсем другой случай. Она такая молоденькая, хорошенькая…

– Я не намерен шутить по этому поводу, мне глубокопротивен этот разговор, но я предупреждаю, что Валерий Иванович, который будетвести вашу книгу, – мужчина сугубо традиционной ориентации, поэтому несоветую обвинять его в приставаниях. Не поверю! До свидания!

Он швырнул трубку с такой злостью, что чуть не расколошматилее.

– Наталья! Немедленно иди сюда! Ты все слышала? Тыдовольна?

– Олег, какой ужас… Я…

– Молчи лучше. Думаешь, я не понимаю, что ты сейчасчувствуешь? Ой, только не смей реветь, я этого не выдержу… Черт, не надо былотебе слушать…

– Олег, но я… все было не так… все наоборот, – вотчаянии лепетала Тата, а по лицу ее текли крупные слезы. – Олег, тыверишь? За что он меня так…

В этот момент в дверь позвонили.

– Кто это? – испуганно спросила Тата.

– Наверное, его мамаша за ключами… Сиди, я сам открою.

Он решительно шагнул к двери. Женщина немного удивилась:

– Я за ключами.

– Вот возьмите!

– А вы супруг Наталии Павловны? – приветливоулыбнулась дама.

– Да! Супруг! Извините, всего хорошего.

– У вас, по-моему, что-то горит.

Действительно, из кухни тянуло горелым.

– Наталья! – закричал Олег Степанович. – Обеднакрылся! – Он кинулся в кухню, выключил духовку, распахнулфорточку. – Ну смотри, из-за этого скота мы теперь голодными останемся!

Тата заглянула в духовку и при виде почерневшей курицыразрыдалась так горько, так отчаянно, что у Олега Степановича сердце облилоськровью и он поклялся себе, что Гущину это даром не пройдет.

– Наталья, умоляю, прекрати плакать, а то я самразревусь, и что это будет тогда?

– Олег, Олег, ну что же мне делать? Я дура, я никуда негожусь, мне плохо, одиноко, я не знаю, как быть… Я думала, я надеялась… Ноничего, ничего не получается! Только хамство, мерзость… Вся жизнь к чертямсобачьим… И Лушка погибла, и… и… этот Гущин… Он такой талантливый, но вот это…А еще курица сгорела…

Олег смотрел на ее залитое слезами лицо, вздрагивающиеплечи, и душа его наполнялась нежностью. Кажется, я ее люблю, ошеломленноподумал он. Подошел, погладил по голове:

– Перестань, прошу тебя…

– Я не могу, – пробормотала она и вдруг икнула.

– Ну вот, теперь ты еще икаешь… Ничего, Наталья, –он перешел на шепот, – я тебя сейчас вылечу от стресса… Я вчера читал…Новый метод, канадские ученые открыли. Потрясающее лекарство от стресса, толькоты не брыкайся, ладно? – Он взял ее за подбородок. – Сейчас, сейчас,ты мне доверяешь?

– Конечно, Олег, но… – Она снова всхлипнула иикнула.

Он склонился над ней и поцеловал в губы. Осторожно обнял иподнял со стула, не отрывая губ.

– Олег, что ты делаешь? – испуганно прошепталаона.

– Ты обещала не брыкаться, я тебя лечу! Новый канадскийметод. Если поцелуй длится больше трех минут, то какие-то фиговины, которыепровоцируют стресс, погибают. Молчи, я засекаю время!

– Олег, но я могу быть еще заразной, – слабовозразила Тата, хотя ей вдруг безумно захотелось, чтобы он ее еще поцеловал. Ейпонравилось.

– Ты можешь немножко помолчать?

Алиса собиралась в мексиканский ресторан. Хорошо, что вещеймало и не надо мучиться выбором. Светло-коричневое платье прекрасно на нейсидело и выглядело очень нарядно. Вот бы сюда турмалиновые бусы, вздохнула она.Она сама не знала почему, но ей казалось, что этот сегодняшний ужин многое длянее прояснит. Настроение было приподнятое. Неожиданно зазвонил телефон. Онавздрогнула.

– Алиса, вы готовы?

– А разве уже пора?

– Ну у нас есть еще минут двадцать, я просто хотелкое-что сказать вам… Можно зайти?

– Заходите.

– Ого! – покачал он головой при виде ее. –Ослепительно!

– Знаете, я все время мучилась, глядя на вас, кого,думаю, вы мне напоминаете. И только сейчас сообразила…

– Надеюсь, не Квазимодо?

– Нет-нет, никаких литературных реминисценций, чистотелевизионные, – со смехом ответила Алиса. – У нас в российскихсериалах сейчас главный герой-любовник – это Ивар Калныньш. Вот на него-то вы ипохожи.

– Жаль, не смотрю сериалов и даже не пойму, этокомплимент или оскорбление.

– Комплимент, успокойтесь. Так что вы хотели мнесказать?

– Алиса, вы не будете ко мне в претензии, если мысегодня будем ужинать не одни?

– А с кем?

– Мне очень неловко, но я совершенно случайностолкнулся с одним своим партнером из Германии, и так вышло… Надеюсь, это будетне очень долго и не очень скучно. А все оставшееся время я буду заглаживатьсвою невольную вину…