Харриет взяла его лицо в ладони и нежно поцеловала в губы. Гриффин рассмеялся.

— Примроуз уже в курсе? — спросил он недовольно.

— Нет, — прошептала Харриет, глаза ее лукаво сияли. — Но что-то подсказывает мне, что она не удивится.

Он молча держал ее в объятиях, и секунда казалась им вечностью.

— Я бы уже сегодня взял тебя в жены, если бы не это несчастье, что свалилось на нашу семью.

— Разумеется. Герцог ведь не может жениться, не думая о семье. — Харриет высвободилась из его объятий. — Ступай, пока нас не поймали с поличным. Если это имя хоть что-нибудь значит, сэр Дэниел докопается до сути.

Она была права.

Ему надо поговорить с детективом, пока не начался новый день.

Можно было бы, полюбить смерть при мысли, что будешь похоронен в таком очаровательном месте.

Перси Биши Шелли. «Адонаис»

От женского крика у Свирепого Джека Гарднера разболелась печень. Он давно уже должен был ходить в покойниках. Только исчадие ада может от воплей встать из могилы. Это заставило его задуматься, как он попал в гроб. Он принюхался и поморщил нос от резкого запаха.

Господи, посмотрите только на такое безобразие: его погребли в чертовой тачке под ворохом гниющей соломы, репы и еще какой-то дряни. Сверху моросил мелкий противный дождь.

Вопль оборвался, но он успел заметить в чердачном окошке ветхого домишки, торчавшего на углу аллеи, бледное лицо. Ангел смерти махал ему рукой, призывая к себе.

Джек покачал головой, одними губами попросил прощения за то, что разминулся с ним. Если уж он так нужен Аиду в его царстве мертвых, то его посыльным придется побегать за ним. Из тех, кто имел зуб на него, уже выстроилась очередь.

Но ангел смерти в окне исчез в мгновение ока, словно и не было его вовсе, испарился, будто решил, что пропащая душа Джека не стоит того, чтобы бегать за ней.

А возможно, это был ангел милосердия? Давно уже пора показать Свирепому Джеку, что к чему. Но кем бы он ни был, Джек не собирался дожидаться его в тачке с отбросами.

Он с трудом встал на ноги и шаткой походкой побрел в полутьме. Где он? Ему показалось, что он узнает аптечную лавку. На двери висела какая-то бумага.

ПЯТЬ СОТЕН ФУНТОВ СТЕРЛИНГОВ

НАГРАДА ЗА ПОИМКУ МОНСТРА

Джек прищурился, чтобы разобрать мелкий шрифт ниже, затем выругался, сорвал объявление и сунул в карман своего засаленного и выпачканного угольной пылью плаща.

— Пять сотен фунтов, — воскликнул он удивленно, — ты только подумай! — Он смог бы расплатиться с долгами, дать на лапу в магистрате и всем тюремщикам в Ньюгейте, и ему бы еще хватило на пяток лет безбедной жизни. Ради внука, к которому его и близко не подпускали, он бы мог измениться. Или можно было послать все к чертям и упиться до смерти. Впрочем, он и так был на полпути к этому, если верить хирургу, который штопал его в последний раз, словно швея корсет, после неудачной встречи с лезвием ножа.

Боже правый, у него все болело. От него разило за версту. И он все еще не был уверен, что не кружит по улицам загробного города. Ему срочно нужно было выпить. Он все же решил, что ангел смерти с бледным лицом в чердачном окошке столь же реален, как и голоса, доносившиеся из таверны, откуда его с месяц назад вышвырнул Ник Райделл.

Он пересек улицу, и в этот момент из паба вышла проститутка под руку с подвыпившим клиентом, у которого заплетались ноги. Джек спрятался в дверной проем бакалейной лавки, чтобы его не заметили. Туман в голове начал мало-помалу рассеиваться. Джек уже немного соображал, и это навело его на печальные размышления. Он подумал, что никто в здравом уме не станет отдавать награду, которую обещал герцог, чтобы выкупить его гниющий труп у Аида.

Выкуп. Герцог.

Было еще одно объявление.

Уайтчепел, апрель 1818 г.

ПОХИЩЕНА ЮНАЯ ЛЕДИ

ИЗ АКАДЕМИИ ДЛЯ ЮНЫХ ЛЕДИ,

ГДЕ ОНА ПРОХОДИЛА КУРС ОБУЧЕНИЯ

Объявление это всплыло перед глазами Джека из глубин подсознания. Его затрясло, словно он был марионеткой из театра кукол. Похищение? Академия для юных леди? Будь он проклят, если его сбежавшая дочурка не работает в этой самой академии, будь она неладна. А она у него умница, еще бы, ведь она дочь Свирепого Джека. Она была так похожа на свою покойную мать, что Джек не мог без боли смотреть на нее. И хотя она повернулась спиной к своей семье, он отомстит похитителям. Тот день, когда его дочь похитили, стал днем его воскрешения из мертвых.

Он отомстит. Или хотя бы получит награду.

Никакой речи о полноценной свадьбе не могло и быть, пока не найдут Эдлин. Ни у кого не хватит духу праздновать в таких обстоятельствах. Но Гриффин надеялся, что эта новость поможет его тетушке пережить беду, свалившуюся на их семью.

Он хотел рассказать ей все поутру.

Примроуз стояла посреди коридора в чепчике с рюшечками и во фланелевом ночном платье. Быть может, он смог бы убедить ее, что услышал странный шум в комнате Харриет и потому поспешил проверить, все ли с ней в порядке, если бы не держал ботинки в руках и если бы не чувствовал себя нашкодившим котенком.

— Я знаю, что у тебя совершенно невинные причины появляться из комнаты моей компаньонки в таком виде, — сказала Примроуз тоном, от которого Темза замерзла бы в разгар августовского дня.

— И они у меня действительно есть, — сказал Гриффин, живо кивая. — Совершенно невинные и весьма убедительные.

Было удивительно наблюдать, как из безобидной и милой старушки Примроуз превращается в злую ведьму из сказок.

— И что же это за причины?

— Я нашел имя женщины, написанное рукой Эдлин на странице из ее дневника. Обрывок страницы я обнаружил в книге Харриет и разбудил ее, чтобы спросить, знает ли она эту женщину.

Губы Примроуз сжались в тонкую линию.

— Ну и что это за имя? Ты-то его знаешь?

Гриффин кивнул и поставил ботинки у стены.

— Я как раз собираюсь заняться ее поисками, если инквизиция может подождать.

Примроуз засеменила за ним к лестнице.

— Скажи мне имя этой женщины.

— Розалия Портер, и если я разминусь с сэром Дэниелом, то вам, тетушка, или Харриет нужно будет рассказать ему.

Примроуз задумалась, очевидно, взвешивая, так ли безобидны были причины, по которым ее племянник провел ночь в постели ее компаньонки.

— Ну ладно, только учти, разговор еще не окончен.

— Ну, разумеется, — пробормотал Гриффин, поднимая с пола перчатки и шляпу в точности там, где он их оставил, когда вернулся домой. — Конец этому будет положен только тогда, когда Эдлин станет свидетельницей на моей свадьбе, свидетельницей Харриет.