Девушка посмотрела сначала на окровавленный паркет, перевела взгляд на колышущиеся шторы, балконную дверь за ними.

— Я не стал их преследовать, потому что ты заорала и…

— Этот мужик, который выходил из номера, я его откуда-то знаю.

Мин Джун осторожно отобрал у девушки графин, поставил его на барную стойку и, придвинув чудом уцелевшее кресло, предложил ей присесть.

— Ты видела человека, который выходил из номера уже после начала схватки?

— Да. — Вера потерла виски. Кресло было очень глубоким, сидеть в нем выпрямившись получалось, только устроив локти на коленях. — Лет сорок пять — пятьдесят, почти лысый. Неприятное лицо.

Пак Мин Джун смотрел на девушку с выражением охотника, сидящего в засаде — с осторожным предвкушением и сдержанной радостью.

— Мелкая, — протянул он, присаживаясь перед девушкой на корточки, так чтоб их глаза были примерно на одном уровне. — А объясни мне, почему ты, ни разу не поморщившись, когда я кромсал в коридоре безвинного стража, сразу бросилась спасать золотых рыбок? Твое сострадание носит избирательный характер?

Вера дернула головой, недовольная тем, что ее отрывают от попыток что-то вспомнить, но ответила:

— Рыбки живые, Дзиров страж — нет. Разве так сложно понять? Мертвая мертвечина. Фу…

— А как ты это определяешь? — Пак Мин Джун недоверчиво приподнял брови. — Например, Книжный Крыс, он ведь тоже демон, но он не вызвал у тебя отвращения.

— Отстань от меня! — взвизгнула девушка. — Живое — это живое, теплое, золотистое, его хочется потрогать. Крыс живой, не такой, как рыбки, а скорее… Не знаю… как дом, или как хлеб. Ну, посмотри на Дзиро! Видишь, вот тут он темный, а здесь…

Вера запнулась, отчаянно покраснела и закрыла лицо ладонями.

— Извини, я бред какой-то несу.

Пак Мин Джун осторожно взял ее за плечи.

— Это не бред, мелкая. Ты видишь то, что скрыто, и ты мне очень нужна.

Вера всхлипнула, не отнимая рук от лица, подалась вперед и прислонилась к груди молодого человека.

— Мне так страшно, так страшно…

— Все будет хорошо, девочка, вот увидишь. Мы найдем твоего деда, а потом… Потом будет интересная жизнь, полная приключений.

— Сейчас самое время попросить называть тебя оппа, тигренок. — Дзиро лежал на диване боком, опершись на локоть. — А потом не забудь рассказать ей, что ваша чудесная новая жизнь продлится недолго, потому что твои видящие имеют свойство гибнуть.

Пак Мин Джун отпустил Веру и неохотно поднялся.

— Ты живуч очень… не вовремя. Кстати, мелкая, можешь называть меня оппа. Быстро произнеси пять раз Мин Джун-оппа, и я прощу тебе «извращенца».

Дзиро протяжно застонал, закинув голову.

— Я вспомнила! — Вера возбужденно вскочила на ноги. — Этот мужик, который здесь был… Я видела его, когда мы были с тобой в шкафу. Помнишь бандита, который кабинет обыскивал? Степаныч! Его называли Степаныч!

Спаленка была маленькой и какой-то старушечьей. Выцветшие шторы в васильках, обилие подушек, два пуфика у стены, кружевные салфетки на полированном комоде и батарея пузырьков с лекарствами на тумбочке. Пахло пылью и мятой.

Марта Олеговна, завернувшись в стеганое одеяло, уютно посапывала на узкой девичьей кровати, не обращая внимания на полуденное солнце за окном и на Книжного Крыса, отделившегося от стены и осторожно, с кошачьим изяществом, подбирающегося к постели.

— Спишь, боль души моей? — прошептал демон, примащиваясь на потрепанном коврике. — Не то чтобы у меня была хоть какая-то душа…

Женщина всхлипнула во сне и повернулась на другой бок. Крыс подпрыгнул, улегся на подушке, убрал с лица спящей влажные пряди волос.

— Тсс… Спи, спи… С твоим ритмом жизни еще неизвестно, когда прикорнуть удастся. Сто лет в обед заполошной, а все носишься, как мышь под веником…

Настенные часы, винтажные, с кукушкой, заскрипели, готовясь отбивать полдень, и деревянная пичуга уже появилась на своем насесте, чтобы сообщить время всем желающим.

Демон взмахнул лапой, кукушка крякнула, всхлипнула и повисла головой вниз, задевая клювом цепочки гирь. Часы остановились, так и не начав бой.

— Вот так-то. — Крыс подул на лапу с видом победителя. — И нечего шуметь, когда люди спят.

За стеной раздалось шуршание и мышиный писк. Демон напрягся, прислушиваясь, — дозорные сообщали о нарушении периметра.

Где-то далеко в коридоре послышался звук шагов. Крыс выгнул спину, неслышно зашипел и сполз с кровати. В спальню заглянул доктор Бобич.

Демон всем своим видом выразил недовольство, но вышел навстречу.

— Совсем страх потерял, — шепнул Герман Александрович, входя в гостиную и присаживаясь в кресло у стены. — Изгоню!

— Изгонялку сначала отрасти побольше, — так же шепотом ответил домовой. — Марту трогать не позволю.

— Тебя не спросили!

— А может, и нужно было сначала посоветоваться. Чего приперся? Раны зализывать?

— С твоей любимой женщиной пообщаться.

— Разве что перед смертью.

Бобич пожал плечами:

— Так, может, как раз самое время…

Они синхронно прислушались. Книжный Крыс осторожно перепрыгнул на подлокотник кресла.

— Ну, давай рассказывай. Петр с тобой все это время был?

— Нет, но на связи. Ты сделал, что тебе велели?

— Ага, подготовился. Только кажется мне, если домик, к примеру, подожгут, ничего нам уже не поможет.

— Кому кажется, креститься надо. Пока все согласно плану, ну, более или менее…

— Эх, жалко, я с вами пойти не могу — к дому привязан. Слушай, Змей, ты же великий маг — поболтай там с кем-нибудь, чтобы мне следующий разряд присвоили. Что там у нас выше домашнего демона?

— И не мечтай, — отрезал Бобич. — Твое задание — охранять женщин.

— Убережешь их, как же. Только периметр настроишь, чтоб ни одна чужая мышь не проскочила, сразу же — р-раз! — смазливые корейцы прутся.

— Японцы, нежить, смазливые японцы.

— Твои смазливые японцы сматываются, как только кукол учуют, подозреваю, не всё чисто в японских родословных, а бравым корейцам хоть бы хны.

Бобич рассеянно тряхнул головой:

— Рассказывай! Особенно про кукол.

Пак Мин Джун взглянул на часы.

— Сейчас пробки, до дома мы будем добираться минут сорок. Может…

— Никаких может! — возмутилась Вера. — Все ниточки ведут к господину Сошинскому, в клуб «Каннам». Если не хочешь, я и без тебя справлюсь.