По извечной татарской тактике, Бегич первым делом бросил свою конницу на фланговые русские полки, чтобы, рассеяв их, затем с двух сторон обрушиться на пеших русских ратников. Боевой татарский клич распугал и поднял в воздух стаи испуганных птиц. С шелестом и свистом татарские стрелы посыпались на поднятые красные щиты русичей.

Бегич был уверен, что победит русов, ведь их не так много. К тому же урусы жмутся к лесу, явно страшась сокрушающего натиска ордынских всадников. Головной полк московского князя и вовсе показал спину, так и не скрестив оружие с татарами.

Бегичу было невдомек, что отступление головного полка есть уловка, призванная увлечь татар в атаку на пешую русскую рать. Самоуверенный Бегич, еще не завершив флангового охвата, повел свои главные силы на центр русского войска. Бегич увидел среди стягов отступающего передового полка русских багряно-золотистое знамя московского князя с ликом Богородицы. Бегич нещадно хлестал своего коня, увлекая за собой конную лавину степняков. Он обещал Мамаю пленить дерзкого князя Дмитрия и сдержит свое слово!

Все то, что копилось и вызревало в сердце Владимира, с детских лет настроенного на этот ратный подвиг, вдруг пробудило в нем недюжинные силы и яростное рвение крушить и убивать татар своим мечом. Дружина Владимира столкнулась с татарами на склоне холма, на вершине которого развевался стяг московского князя. Татары рвались к этому стягу как одержимые. Отражая удары кривых татарских сабель, Владимир несколько раз крикнул Дмитрию, сражавшемуся с врагами неподалеку от него, чтобы тот поберег себя и укрылся за спинами своих дружинников. Дмитрий пропустил мимо ушей предостерегающие окрики Владимира, а может, великий князь просто не расслышал их в лязгающем железом шуме битвы.

Перед Владимиром мелькали плоские и островерхие вражеские шлемы, металлические личины с прорезями для глаз, круглые щиты, бунчуки из конских хвостов; вопли и завывания степняков резали ухо. Копье Владимира сломалось после первого же удара, нанесенного им в грудь могучему ордынскому военачальнику, шлем которого был увенчан позолоченным полумесяцем. Узкоглазый скуластый военачальник в шлеме с полумесяцем вылетел из седла. Его белый конь угодил под удар топора и с диким ржанием повалился в густую примятую траву.

Не прошло и часа, а Владимир уже взмок от пота, разя врагов мечом направо и налево. Он задыхался в тяжелом пластинчатом панцире, увесистый щит оттягивал ему левую руку. Серпуховская дружина все больше подавалась назад, теснимая татарами. Кто-то из степняков набросил на Владимира аркан и едва не выдернул его из седла. Владимир успел перерезать веревочную петлю кинжалом. В следующий миг конь под Владимиром с хрипеньем стал валиться набок. Владимир спрыгнул с седла на землю и едва не упал, споткнувшись о мертвые тела русичей и татар.

Услышав предостерегающий возглас Яна Волосожара, Владимир поднял было голову — и в ту же секунду у него вдруг потемнело в глазах, а земля качнулась и поплыла из-под ног…

* * *

Очнулся Владимир от прохладной речной влаги, пролившейся ему на лицо. Увидев над собой два бородатых склоненных лица, Владимир слабым голосом спросил: чем завершилась битва и жив ли великий князь? Чей-то незнакомый голос бодро заверил Владимира, что Дмитрий Иванович жив и даже не ранен. Другой, более молодой голос тут же добавил, что татары разбиты вдрызг.

Опираясь на чужие услужливые руки, Владимир поднялся на ноги и огляделся. Склоны двух холмов и обширное поле между ними были завалены телами убитых воинов и покалеченных лошадей, повсюду на примятой окровавленной траве валялись щиты, мечи, топоры и обломки копий. Тут и там раздавались громкие и еле слышные стоны раненых. Над побоищем висел сумрак надвигавшейся ночи.

Отыскав среди убитых свой окровавленный меч, Владимир обтер его пучком травы и вложил в ножны. Ощупав свою голову, Владимир обнаружил на затылке кровоточащую глубокую ссадину. Его подташнивало не столько из-за раны, сколько от вида многих сотен изрубленных тел.

Воины, отыскавшие бесчувственного Владимира, были из дружины тарусского князя. Они подвели к нему гнедую низкорослую лошадь под татарским седлом, помогли сесть в седло. От слабости Владимира шатало из стороны в сторону.

— Езжай за реку, князь, — сказал один из гридней, тот, что постарше. Он махнул рукой в сторону татарского стана. — Там все наши князья и воеводы. Добро ордынское делят!

— Дмитрий Иванович тоже там, — вставил второй гридень, вихрастый и розовощекий.

Спускаясь по береговому откосу к реке, прозрачные воды которой порозовели в лучах закатного солнца, Владимир наткнулся на своих дружинников, которые направлялись к полю битвы на его поиски. Рыжеволосый Ян Волосожар, увидев Владимира верхом на коне, принялся громко славить Господа и одновременно ругать самого себя.

— Я ведь полагал, что пал ты от сабли татарской, княже, — признался дружинник Владимиру. — На моих же глазах все случилось. Подскочил к тебе сзади татарин кривоногий и рубанул тебя саблей по голове. Упал ты как подкошенный. Я того нехристя до пояса мечом разрубил, Бог свидетель.

Ян Волосожар досадовал и злился, что явно поспешил, рассказав великому князю о гибели его двоюродного брата. «Дурья моя башка! Ну кто меня за язык тянул!»

— Великий князь не поверил Волосожару, — радостно поведал Владимиру Афанасий Рыло. — Дмитрий Иванович повелел нам разыскать тебя на побоище, княже. Говорит, чует мое сердце, лежит где-то мой братанич раненый. А ты, гляди-ко, сам нашелся!

Потери татар были очень велики. В сече полегло около пяти тысяч степняков и во время бегства — еще столько же. В плен угодило около трех тысяч ордынцев. В татарском стане русичи захватили среди рабов и прислуги коротконогого, довольно толстого фряга с черными вьющимися волосами до плеч, с прямым носом и темно-карими большими глазами.

Дмитрий Иванович сразу узнал в этом фряге лекаря Джакомо, который некогда довольно долго проживал в Москве, занимаясь врачеванием. Во времена черного мора, когда на Руси люди умирали тысячами во всех городах и весях, фряг Джакомо безуспешно лечил от этого страшного недуга мать и младшего брата московского князя. Схоронив младшего брата и мать, Дмитрий, которому в ту пору было четырнадцать лет, хотел казнить Джакомо, обвинив его в шарлатанстве. От смерти Джакомо спас тогда тысяцкий Василий Вельяминов, пойдя наперекор воле своего юного племянника. Мать Дмитрия доводилась родной сестрой всесильному в те времена Василию Вельяминову.

Пользуясь покровительством Василия Вельяминова, Джакомо прожил в Москве еще около двух лет, после чего он вернулся к себе на родину, в Италию.

— Ну что, бездарный лекаришка, угодил ты таки в мои руки! — с мрачным злорадством произнес Дмитрий Иванович, взирая на трясущегося от страха Джакомо, как тигр на суслика. — Сказывай, чертова душа, как ты очутился в рати татарской и с какой целью?

Джакомо хорошо говорил по-русски, поэтому он быстро и связно объяснил великому князю, что полгода тому назад нанялся врачевателем к мурзе Бегичу, которого с некоторых пор начали мучить боли в суставах. Выступив в поход на Русь, Бегич взял Джакомо с собой, как и прочих своих слуг.