– Ты делаешь еще что-нибудь необычное в ванной, о чем никто не знает?

– Я нет, но…

– Да, продолжай.

– По вечерам на улице всегда стоит мужчина.

– Что он делает?

– Я думаю, он наблюдает за мной.

– Ты его видишь?

Клара замялась.

– Да…

– Как ты можешь его разглядеть, если в ванной горит свет?

– Один раз я… видела огонек.

– От зажигалки?

Она помотала головой:

– От камеры. Она светилась красным. Я погасила свет в ванной, и он стоял там у фонаря.

Хаузер сделал шаг вперед, но Мелани удержала его за руку.

Терапевт бросила Мелани неуверенный взгляд, но та дала знак продолжать.

– Он фотографирует тебя с улицы через окно? – спросила психотерапевт.

– Да… думаю, да.

– Как выглядит мужчина?

– Я не знаю.

– Ты бы смогла его опознать?

– Да… наверное, я не знаю. – Девочка заворочалась на диване.

Мелани вздрогнула, когда у Хаузера в кармане брюк завибрировал сотовый. Он бросил Мелани виноватый взгляд и покинул помещение. Через закрытую дверь было слышно, как Хаузер разговаривает в коридоре по телефону.

Клара становилась все беспокойнее. Терапевт сделала с ней дыхательное упражнение, пока девочка не стала снова дышать ровно и спокойно. Затем посмотрела на Мелани и указала на наручные часы. Мелани кивнула.

Напоследок психотерапевт сделала Кларе внушение, чтобы та хорошо спала, вернула ее в настоящее время и помогла медленно проснуться.

Клара открыла глаза и потерла лицо.

– Уже все закончилось? – зевнула она.

– Да, ты была молодчиной, – похвалила ее врач.

– Правда? Я ничего не помню.

– Сегодня ночью ты будешь отлично спать. Клара заулыбалась.

Но Мелани не была в этом так уверена.

– Я пропустил что-нибудь интересное? – спросил Хаузер, засовывая сотовый в карман.

– К сожалению, нет. – Мелани проводила его до столовой. – Кто-то фотографировал Клару, когда она голая стояла в ванной комнате, – резюмировала она. – И держу пари, тот же самый тип отсылал Мишель эти фото и письма от имени Клары с ее компьютера.

– Вы подозреваете приемного отца?

– По-другому я не могу это объяснить.

Хаузер задумчиво поморщился.

– Мне только что звонили из технической лаборатории. Я должен вам кое-что рассказать. – Его голос звучал подавленно, чего она еще ни разу за ним не замечала. – И боюсь, вам это не понравится.

– Я привыкла к плохим новостям.

– Эксперты-криминалисты изучили компьютер матери Клары.

У Мелани перехватило горло. Наконец-то.

– Да, и что?

– Внутри системного блока техники нашли переоборудованную микроволновую печь, которая испускала лучи, как только компьютер включали. Насколько я знаю, ваша подруга работала бухгалтером на дому и умерла достаточно внезапно при странных обстоятельствах. Я должен это выяснить. – Он сделал паузу. – Вы не выглядите удивленной.

Мелани проигнорировала это замечание.

– У меня есть врачебное заключение Ингрид, которое было сделано незадолго до ее смерти. Возможно, оно вам поможет.

– Вероятно. – Взгляд Хаузера стал холодным. Он понял, что она за его спиной проводила собственное расследование и вообще-то выполняла его работу. Сначала казалось, что он не собирался ничего говорить по этому поводу, но потом понизил голос: – Вы знаете, что мы не сможем использовать определенные доказательства и улики, если вы не будете придерживаться правил.

До их беседы о гекконах этот упрек прозвучал бы строже.

– Тем не менее я добиваюсь результатов, – ответила она. – Разве не это главное?

Он приподнял брови.

– Я уже узнал, как работает система. Излишняя мотивация ни к чему не приводит.

– Возможно, однажды я приду к тому же выводу, но, пока этого не случилось, буду всеми возможными способами расследовать преступления, которые меня особенно взволновали.

– О’кей, проехали, – лишь сказал он.

Так Мелани заручилась его поддержкой. А факты говорили, что Ингрид была коварно убита, да еще к тому же человеком, которого она знала. Сейчас БКА будет заниматься официальным расследованием – и она со страхом спрашивала себя, сколько всего Хаузер еще вытащит на свет.

32

Автобус забрал студентов ровно в 16:30 и отвез к Институту судебной медицины. Университетская клиника Майнца находилась всего в двадцати минутах езды от Висбадена и стояла в нескольких сотнях метров к югу от Рейна.

Доктор Лауренц Белл уже ожидал «новичков из академии», как он их называл, в зале, напоминающем бассейн. Голубая настенная плитка, серый кафель на полу. Из стен торчали краны со шлангами, а в центре помещения стояли два секционных стола из нержавеющей стали, на каждом из которых лежал труп. В изножье каждого стола Сабина увидела раковину со стоком для жидкостей. Между ними стоял столик на колесиках с весами для органов и почкообразными лотками.

Студенты собрались вокруг Белла. Тот оглядел всех глазами навыкате и начал без какого-либо вступления:

– Мы имеем дело с утопленником, которого затянуло под винт парома, и с девочкой, которая после аварии выбралась из машины на автобан и была сбита грузовиком. Ее череп полностью раздроблен.

Одни студенты поморщили нос и невольно отступили назад, другие протиснулись в первый ряд. Сабина держалась позади. Она уже знала, как выглядят утопленники.

– По вашим лицам я вижу, что некоторые еще не вполне знакомы с такой ситуацией. – Клокочущий голос Белла раздавался по залу. – Прежде всего, вы должны привыкнуть к запаху. Я дам вам один хороший совет, в первую очередь дамам: перед визитом в секционный зад никогда не пользуйтесь парфюмом, чтобы нейтрализовать трупный запах. Тем самым вы лишь испортите себе любимые духи, потому что скоро будете ассоциировать их с трупным запахом.

Сабина заметила, что Майкснер, Гомез и Шёнфельд держались вполне мужественно – о Тине и говорить нечего; для нее это было, наверное, главным событием дня. Но один коллега из другого потока выглядел бледным.

Белл заметил это, подошел ближе к студенту и по-дружески положил руку в резиновой перчатке ему на плечо, что походило на провокацию.

– Еще один совет, коллега! Никогда не выходите на улицу, чтобы глотнуть свежего воздуха, даже если вы на грани обморока. Потому что, когда вы войдете обратно через пару минут, весь процесс начнется сначала. Держитесь, и вы увидите, что максимум через десять минут ваш нос привыкнет к сладковатому запаху разложения. – Белл закрыл глаза, сделал глубокий вдох и взялся за инструменты.