Поняв, что Клов заметил ее, Анна повернулась и скрылась в подъезде. В ту же секунду непреодолимая и неведомая сила повлекла его за нею. Клов попытался противостоять этой силе, но понял, что не может этого сделать. Взмокнув от напряжения, он повернул голову и посмотрел вслед удаляющимся товарищам.

— Джек! — хрипло окликнул он.

Голос прозвучал слишком тихо, никто из наблюдателей не услышал его и не обернулся.

— Джек! — хотел повторить Клов, но на этот раз звук вообще не слетел с его губ.

Действуя, как сомнамбула, Клов снял с плеча автомат и положил на траву. А секунду спустя он уже брел, пошатываясь, по бетонной дорожке, направляясь к черному провалу подъезда.

Шаг… Другой… Третий… Десятый… Клов сделал титаническое усилие и остановился перед открытой дверью подъезда, откуда веяло прохладой и тьмой.

«Медитация, — подумал он, дрожа от напряжения. — Нужно помедитировать».

Капитан закрыл глаза и сосредоточился на словах Великого мастера дзен:

«Все хорошо. Все будет хорошо, и все будет хорошим, и все возможное будет хорошим, ибо Бог любит мир».

Отлаженная практика оказалась сильнее неведомых зловещих полей. Клов почувствовал, как страх уходит из его души, уступая место умиротворенности.

Я верую в Сына Божия.

Я верую в дхарму,

Я верую в Церковь.

Медитация помогла, и Клов сумел взять себя в руки.

И вдруг мир вокруг Клова задрожал, а затем стал рушиться — быстро и беззвучно. Вскоре он окончательно выцвел и развоплотился. От городского ландшафта не осталось и следа, и теперь Клов стоял посреди серой бескрайней пустыни. Но затем песок пришел в движение, и перед глазами Клова стал возникать новый вариант города. Дома теперь стояли по-другому, деревьев не было совсем, но на их местах возникли странные сооружения — словно неведомая сила раскурочила автомобили и поставила их вдоль тротуара, постаравшись придать им облик деревьев. Сочетание было диким и пугающе противоестественным.

Затем окружающий мир снова стал исчезать, уступая место серой пустыне, но это продолжалось недолго — вскоре возник новый ландшафт. Потом был разрушен и он. Дома строились и разрушались, деревья с поразительной быстротой меняли форму, становясь все причудливее и безобразнее. Когда очередной «мир» погиб, съеденный серой лавиной пыли, то вместе с ней погиб и сам Клов. Капитан ничего не видел. Он застыл в темноте, являющейся не чем иным, как полным отсутствием материи.

А затем мир стал возникать снова. Дома строились, деревья вырастали из земли и обретали форму. И вновь все рушилось и исчезало, и вновь все погружалось по тьму. Это происходило снова и снова, словно кто-то прорабатывал разные варианты реальности, отбрасывая неудачные и пытаясь найти оптимальные, но при этом не отличался ни стройностью мышления, ни последовательностью.

И вдруг Клов все понял. Каким-то непостижимым образом его затянуло в сознание серой мантии, в лабиринты ее творческого безумия.

Миры продолжали рушиться и создаваться. Лицо Клова стало влажным и багровым, по скулам стекали капли пота. Капитан понял, что он вот-вот сойдет с ума. Пытаясь справиться с накатившей паникой, он сунул руку в карман брюк и нащупал таблетку Накамуры. Он действовал почти интуитивно, а в голове все время вертелось — «эти таблетки освобождают от иллюзий».

Вкуса капитан не почувствовал, лишь ощутил, как таблетка хрустнула на зубах. Прошло еще немного времени — миры вокруг строились и разрушались, а сознание Клова то бодрствовало среди серой, бескрайней пустыни, то погружалось во тьму, наполненную призраками форм. А потом он услышал:

— Клов, черт тебя дери!

Мгла перед глазами рассеялась, и Клов увидел, что стоит перед подъездом с автоматом в руках, целясь в командора Джека.

— Опусти эту чертову игрушку! — рявкнул на него командор. — Живо!

Клов опустил автомат. Джек шумно перевел дух и спросил, понизив голос:

— Что на тебя нашло, мозгоправ?

— Сам не знаю, — ответил Клов. Он провел ладонью по потному лицу. — Мне показалось, что…

Клов замолчал, не докончив фразу.

— Что? — спросил Джек.

Капитан вздохнул:

— Это не имеет значения. Я в порядке.

Джек несколько секунд разглядывал его в упор, после чего сухо проговорил:

— Никогда больше не отходи от группы.

— Хорошо, командор, — сказал Джек.

Даже если бы лифт работал, воспользоваться им путники не решились бы. Подъем по лестнице занял у них минут пять. Продвигаться по гулким пролетам, зная, что до тебя на эти ступени не ступала нога ни одного человека, было странно и жутковато.

— Последний пролет, — объявил Джек. — Держите автоматы наготове.

Предупреждение было излишним. Спутники командора крепко сжимали в руках оружие и не расслаблялись ни на секунду. Наконец Джек открыл дверь и первым ступил на крышу многоэтажки. У входа он посторонился, пропуская остальных, затем сам прикрыл дверь и сказал:

— Не подходите слишком близко к краю. Ян, не жми на спусковой крючок ради развлечения. Клов, не отходи от группы больше, чем на десять шагов. Тори, держись у меня за спиной.

Отдав распоряжения, командор первым зашагал к краю крыши, доставая из сумки бинокль. Остановившись сантиметрах в сорока от края, он внимательно оглядел окрестности. Затем попытался сделать то же самое, воспользовавшись биноклем.

— Дьявол! — выругался он.

— Что случилось? — поинтересовался Клов.

— Законы оптики здесь не работают. Линзы бинокля превратились в простые стекла.

— Уманский, ты с ума сошел! — воскликнула рядом Тори.

Джек и Клов обернулись. Техник стоял на другом краю крыши и безмятежно мочился вниз.

— Ян!

Уманский встряхнул свое хозяйство и спрятал его в штаны. Повернулся к своим спутникам и сказал, усмехаясь тонкими губами:

— Прости, командор, я не мог больше терпеть.

— Ты мог предупредить.

— Зачем? В этом деле мне твоя помощь не требуется.

— Джек, там внизу какие-то люди! — взволнованно сказала Тори.

Все посмотрели вниз, туда, куда показывала девушка. Четыре фигурки продвигались между домами. Шли они медленно, вертя головами по сторонам и явно опасаясь нападения.

— Кажется, они вооружены, — сказал Уманский дрогнувшим голосом. — Что будем делать, Джек?

— Пусть подойдут поближе.

Уманский снял очки, протер их краем куртки и снова водрузил на нос. Пристально вгляделся в фигурки, и вдруг брови его взлетели вверх, и он громко воскликнул:

— Но ведь это…