Таково свойство свободы выбора: привилегии не связаны с издержками.

Другой пример: представьте, что вы официально снимаете квартиру в Нью-Йорке (где арендная плата регулируется мэрией) и ваша квартира вся заставлена, конечно же, книжными полками. У вас есть возможность жить здесь так долго, как вы того пожелаете, но вы не обязаны это делать. Если вы решите отправиться в Улан-Батор, столицу Монголии, и начать там новую жизнь, вы можете просто известить владельца квартиры за какое-то количество дней о том, что съезжаете, и прости-прощай. Между тем собственник обязан позволять вам жить в этой квартире постоянно за определенную плату. Если арендная плата в городе резко вырастет и пузырь недвижимости надуется и лопнет, вы надежно защищены от последствий. С другой стороны, если арендная плата упадет, вы легко можете найти новое жилье и уменьшить ежемесячные платежи – а то и купить новую квартиру и выплачивать кредит, что снизит ваши расходы еще больше.

Приглядитесь к этой асимметрии. Вы выигрываете от понижения арендной платы, но ее повышение вам не вредит. Почему? Потому что, опять-таки, у вас есть возможность, но не обязательство. Неопределенность в какой-то мере делает подобные привилегии еще более ценными. Чем больше неопределенность в отношении будущего, будь то возможный резкий взлет цен на недвижимость или столь же резкое их падение, тем привлекательнее ваши возможности.

Опять же, речь о возможностях, которые включены в стоимость и скрыты, потому что привилегии не связаны с издержками.

Разберем асимметрию Фалеса и любого подобного выбора. На рис. 5 на горизонтальной оси отображается арендная плата, а на вертикальной – соответствующая прибыль в денежном выражении. Рисунок демонстрирует асимметрию: в этой ситуации выигрыш больше в первом случае (если вы правы, вы «заработаете кучу денег»), чем во втором (если вы не правы, вы «потеряете совсем чуть-чуть»).

Рис. 5. Антихрупкость Фалеса. Он платит мало, а получить может много. Между выгодой и потерями наблюдается асимметрия.

На рис. 5 значения на вертикальной оси находятся в функциональной зависимости от платы за аренду маслобоен (итог опциона). В этом рисунке читателю нужно увидеть только нелинейность (то есть асимметрию, при которой приобретения больше потерь; асимметрия – это форма нелинейности).

У опционов есть одно замечательное свойство: не важно, каков средний результат сделки, важно, каков ее благоприятный исход (неблагоприятные после какой-то точки не считаются). Писатели, художники и даже философы выигрывают больше, когда их творения нравятся небольшому числу фанатов, а не огромному множеству читателей. Количество тех, кому ваше творчество не нравится, не имеет значения – если вы издали книгу, враги не смогут совершить действие, противоположное покупке книги; в футбольном матче точно так же невозможно потерять забитый гол. У книжных продаж нет негативной стороны, благодаря чему у автора появляется некоторая опциональность.

Далее, важно, чтобы ваши поклонники были не просто полны энтузиазма, но и влиятельны. Скажем, Витгенштейна считали безумцем, белой вороной или попросту генератором чуши те, чье мнение не играло никакой роли (он почти не публиковал своих работ). При этом существовал тесный кружок почитателей Витгенштейна, и отдельные члены этого кружка вроде Бертрана Рассела и Дж. М. Кейнса обладали огромным влиянием.

Данный принцип касается не только книг – это простая эвристика: ваша работа и ваши идеи в любой сфере, будь то политика или искусство, являются антихрупкими, если вместо прохладного приема или мягкой похвалы ста процентов людей они отторгаются большинством (так что их даже ненавидят) и активно принимаются малым числом исключительно верных и восторженных поклонников. Опционы любят дисперсию (разброс) результатов и не придают слишком большого значения средним величинам.

Еще один бизнес, которому по душе не среднее значение, а дисперсия вокруг него, – это продажа предметов роскоши: ювелирные украшения, часы, картины, дорогие квартиры в модных районах, дорогие коллекционные вина, пробиотические собачьи деликатесы из выращенного в особых условиях скота и т. д. Этот бизнес заботят лишь средства, которые есть у сверхбогачей. Если бы все жители Запада поголовно получали средний доход, то есть 50 тысяч долларов в год, и не существовало бы неравенства, продавцы роскоши не выжили бы. Но если при том же среднем доходе в обществе царит неравенство и есть люди, зарабатывающие свыше двух миллионов долларов в год, и даже люди с потенциальным доходом до 10 миллионов, тогда у торговцев роскошью появляется много клиентов, пусть даже богачей гораздо меньше, чем людей с умеренными доходами. На «хвосты» распределения доходов – экстремальные значения переменной – гораздо сильнее влияет не изменение среднего, а увеличение или уменьшение неравенства. Такой бизнес выигрывает от дисперсии, а значит, он антихрупок. Вот почему раздулся пузырь цен на недвижимость в центре Лондона: на них повлияло неравенство в России и странах Персидского залива, кроме того, эти цены совершенно не зависят от динамики цен на недвижимость в Великобритании. Ряд квартир для сверхбогачей продаются по цене в двадцать раз выше средней стоимости квадратного фута в соседних зданиях.

Бывший президент Гарвардского университета Ларри Саммерс сел в лужу (с размаху), когда давал собственное объяснение описанного выше принципа, после чего возник скандал – и Саммерс потерял работу. Он пытался сказать, что мужчины в среднем не умнее женщин, но среди мужчин больше разброс, дисперсия (а значит, и волатильность): очень глупых и очень умных мужчин больше, чем очень глупых и очень умных женщин. Так Саммерс объяснил тот факт, что среди ученых и интеллектуалов (а также среди заключенных и неудачников) мужчин больше, чем женщин. Количество успешных ученых зависит от «хвостов», от крайних значений, а не от средних. Аналогично опцион позволяет забыть о неблагоприятном исходе, а писатель может не думать о тех, кто его ненавидит.

В настоящее время никто не осмеливается констатировать очевидное: источником развития общества может быть не рост средних показателей, как на Востоке, а увеличение числа людей в «хвостах» – маленького, очень маленького количества любителей рисковать, достаточно безумных, чтобы иметь собственные взгляды, тех, кто наделен очень редким качеством, воображением, и еще более редким качеством, смелостью; всех тех, кто добивается своего.

А теперь немного философии. Как мы видели в главе 8, когда касались проблемы Черного лебедя, человек, принимающий решение, концентрируется на итоге, на последствии действий (иначе говоря, учитывает возможные асимметрии и нелинейные эффекты). Последователь Аристотеля концентрируется на том, прав он или нет, – другими словами, на голой логике. Одно с другим совпадает куда реже, чем вы полагаете.