– Поменяй ошейники!

Через пару минут, когда я уже почти спустился вниз, меня догнали Пащенко и его «важняк».

– Ну, если это прокатит…

Я вывел Рольфа на улицу и быстро загнал в тонированную «Волгу». Друзья чуть задержались – нужно было отстегнуть охранника и привести его в чувство.

– Жить будет, – сообщил Пермяков, падая на переднее сиденье.

Когда мы отъезжали от дома, я смотрел на Вадима. Он кусал губу и поглядывал в зеркала. Рольф без остановки лизал мое лицо, а я сидел и думал – ради чего Вадим делает все это? Наша дружба не испортилась бы, если бы даже он так не рисковал. Мне не в чем было его упрекнуть. Мы так же ходили бы болеть за «Рыбхоз», играли бы сами, а по праздникам выезжали на шашлыки. РАДИ ЧЕГО?

Благодаря ему я встретился с Сашей. Сейчас он только что вернул мне Рольфа. И я постоянно чувствую его плечо. Я знаю ответ на вопрос. Вернее, я думаю, что знаю. Если я произнесу это вслух, Пащенко лишь рассмеется и бросит:

– Перестань ты ерунду городить!

Но я знаю, почему он так поступает. Большая половина жизни уже прожита. И если есть что-то, что можно перенести из прожитого в будущее, так это – дружба и верность. Ее очень легко разменять и очень трудно сохранить. Невероятно трудно оставаться человеком среди грязи. И единственное, что можно будет вспомнить в конце пути, это как ты жил среди нее и сумел не замараться.

Наша с Сашей квартира с простреленным дверным глазком встречала гостей. Рольф прошел в нее осторожно, словно на минное поле. После вынужденной отлучки я заметил в нем некую надломленность. Вполне возможно, что с ним обращались не очень ласково. Было заметно, как он исхудал, шерсть уже не имела прежнего лоска, при малейшем шуме он прижимал к голове уши. Да, пребывание в руках Гурона далось ему нелегко.

Первым делом я решил его накормить. Но чем? В холодильнике оставались не съеденные мной с Пащенко яйца. Когда я доставал их, Рольф едва не сходил с ума. Он видел руки, из которых привык принимать еду, и саму еду. Он понимал, что сейчас будет привычная команда «кушай» и он начнет глотать что-то. Что – он еще не знал, но верил, что это очень вкусно. Жарить яйца я не стал. Я вывалил пяток яиц в глубокую суповую тарелку и поставил ее перед псом. Жуткое чавканье заполнило кухню.

– Как в свинарнике, – заметил равнодушный ко всему Пермяков, разглядывая содержимое холодильника. – Слушай, может, ему фасоль в томате дать?

– Если ты ему это дашь, то он пукнет так, что у него хвост оторвет. – Вадим демонстрировал знание собачьей кухни.

– А ты откуда знаешь? – удивился я.

– Да… Читал книжку после твоего отъезда.

В комнате прозвучала телефонная трель.

– Ступицын на работу звонил. Сказал, что задерживается, – прозвучал знакомый голос. – Кажется, он нервничает. Что-то случилось.

Как приятно знать, что делается в стане врага! Интересно, почему Ступицын нервничает? От того, что они с Гуроном поняли наш финт, или от того, что их перевалочную базу посетил отдел по борьбе с незаконным оборотом наркотиков, назвавшийся охраннику прокуратурой? Действительно, тут занервничаешь! Бьют морду охране, человеку в квартире и уходят? С чего бы это? Море вопросов, на которые нет ответа. Если бы пропал пес, все было бы понятно. Но пес сидит там, где его оставили…

Едва я успел положить трубку, как раздался новый звонок. Пащенко снова метнулся к параллельной трубке.

– Судья, кажется, я предупреждал о том, что не нужно шевелиться до Нового года?

Гурон, если не ошибаюсь. Как вовремя!

– Отдай собаку, – сделал я пробный заброс.

– Неужели не понятно? – Развязная, тянучая манера говорить, свойственная многим уголовникам. – Второй раз голову не успеешь убрать… Забудь о собаке. Просто живи, пока дают. Не нужно больше цирк устраивать. ОНОН, прокуратура… Я ведь, в натуре, рассердиться могу. Короче, последнее албанское предупреждение. Больше не будет.

Гудки.

Пащенко тут же набрал номер.

– Откуда звонили?

– Лаптева, сорок пять, квартира одиннадцать.

С размаху сев на диван, он расхохотался.

– Ей-богу, Гурон даже не смотрел на того, кого за собой на веревке таскал!

Рольф, испуганно прижав уши, резко поднял голову. Это была его реакция на смех прокурора.

Пащенко в одиночку переиграл всех. Сначала он из-под самого носа бандитов увел Сашу, теперь подменил пса. Сейчас в руках Гурона и Ступицына нет ничего, чем можно было бы манипулировать. Один глупый Челпанов, который будет добросовестно дарить им дезинформацию. Они ждут Виолетту Штефаниц, чтобы за три миллиона долларов продать ей кобеля, которого мы купили за две с половиной тысячи рублей. Гнев немки будет неподделен.

Но мы лишь вернулись на исходные позиции. Те, на которых находились до моего отъезда в Новосибирск. Только сейчас начинается то, ради чего были все эти мучения. И на все у нас оставалось всего пять дней. Потом будет Новый год, после которого я должен выйти на работу. Не знаю, как сложится там моя судьба, знаю одно – непросто. Есть повод поговорить обо мне на фоне стрельбы и дела Шилкова. Судейское сообщество – это не то место, где легко забываются моменты, касающиеся репутации его члена.

«Старайся быть невидимым вне стен суда»…

Я постараюсь, но боюсь, из этого ничего не выйдет. Вернее, уже не вышло. Лукин меня сейчас сознательно не тревожит. Сейчас он все действия будет предпринимать, максимально приблизившись к букве Закона. Я говорю – «максимально», потому что меня невозможно обвинить в чем-то де-юре. Значит, нужно подготовить базу, чтобы де-факто было оправдано и в глазах коллег, и в глазах вышестоящей инстанции, где я обязательно стану искать правды. Но у меня есть еще та самая «двойка» в рукаве. А для того, чтобы она превратилась в туз и все действия председателя Областного суда, который непонятно на какие деньги отгрохал особняк на море, превратились в пыль, мне нужно доказать, что Ступицын связан с оргпреступностью. Ведь именно по просьбе последнего Лукин выступал на коллегии судей с просьбой о возбуждении в отношении меня уголовного дела.

– Одно странно, – подал голос Пащенко. – Почему Гурон, зная, что ты побывал в квартире на улице Лаптева, не удивлен тем, что ты ее не забрал?

– А он и не думает, что в ней побывал я. Пришли люди от меня. А этим людям было наплевать на собаку. Их интересовали наркотики. Гурон очень хорошо осведомлен о том, как иногда поступают отдельные товарищи из органов. Каждый преследует свои цели. Зачем им возиться с собакой, если есть информация о криминале? И потом он думает, что в большей степени эти люди ищут его, а не собаку. Вряд ли я кому-то сказал бы об истинной стоимости пса! А криминал поважнее какого-то кобеля будет…

Когда позвонил Челпанов, то ему была поставлена задача выяснить местонахождение пятимесячного пса по кличке Рольф. Сейчас и Гурон, и Ступицын об этом знают. Может быть, еще и поэтому их подозрения сошли на нет. Помимо этого Челпанов должен будет мне сообщать о всех действиях своего начальника. Уверен, сейчас появится шквал информации, получив которую, нужно будет действовать от обратного.